— А где дьявольская собака? — поинтересовался Рене во время рискованного поворота на сто восемьдесят градусов в неположенном месте.
Меня швырнуло на дверцу. Я с досадой вытерла слезы, по-прежнему бежавшие из глаз.
— Я приказала Джиму напасть на Дрейка, но тот, наверное, что-то сделал с бедным Джимом, потому что Демон меня не догнал. Вообще-то, он не склонен к самопожертвованию.
При мысли о том, что Дрейк мог сделать с Джимом, я разрыдалась. Как же это подло с моей стороны — вот так бросить Джима в беде! Он был мне предан, выполнял мои приказы. Конечно, Джим был просто демоном, он был моим демоном.
— Так там был Дрейк? — присвистнул Рене. — Тогда надо удирать со всех ног.
— Развернись, — велела я, вытирая лицо подолов платья.
Рене посмотрел на меня так, как будто у меня в л6у завелась лягушка.
— Что?
— Разворачивайся — мы едем обратно. Я не могу оставлять Джима на милость Дрейка. У Дрейка нет сердца. Он будет пытать Джима, я знаю.
Рене притормозил, но поворачивать назад не стал.
— У тебя крыша поехала, — сказал он. Я всхлипнула и сердито посмотрела на него:
— У меня что?
Он покрутил пальцем у виска:
— У тебя крыша поехала. Ты не соображаешь, делаешь.
— Хочешь сказать, что я сошла с ума? Да, я зная, но я уже начинаю к этому привыкать. Поверни ни пожалуйста. Мне нужно вызволить Джима.
Рене повиновался, отпуская комментарии по поводу моего безрассудного поведения.
— Это же маленький дьявол — ты сама говорила, что ему нельзя причинить боль.
— Это не значит, что Дрейк не может заставить страдать, а мучить моего демона не разрешается никому кроме меня. Останови здесь. Я войду через черный хо.
— Я объеду квартал. Жди меня здесь, ладно? — сказал Рене, подъезжая к соседнему с магазином переулку.
Мы огляделись. Никого не было.
— Ладно. — Я вылезла из машины и наклонилась к открытому окну, чтобы дать водителю последние указания. — Пять минут. Если я не появлюсь через пять минут… уезжай домой. Ты не сможешь мне помочь.
Рене нажал на газ и помахал мне; я отошла.
— Я никогда не бросаю друзей в беде, как и ты, да? И прежде чем я успела предупредить его, чтобы он не маячил поблизости, он уехал. Я скользнула к двери Амели и с помощью своей верной кредитки открыла замок, затем бесшумно пробралась через подсобное помещение к занавеске из бусин.
Амели, стоя у открытой парадной двери, выглядывала на улицу. Кроме нее, в магазине никого не было. Я шепотом окликнула ее, и она обернулась.
— Эшлинг! — изумленно выдохнула она, быстро закрывая дверь.
Я проскользнула сквозь занавеску.
— А где Джим? Дрейк его забрал? Что он с ним сделал? О боже, нельзя было оставлять Джима драться с ним в одиночку.
— Успокойтесь, с вашим демоном ничего плохого не случилось, — сказала Амели, нервно озираясь. — Вы должны уходить. Здесь опасно. Дрейк и два зеленых дракона стоят снаружи, за дверями. Инспектор Пруст тоже там, хотя он, кажется, спит.
— Ой! — воскликнула я, пятясь за занавеску. — Так где Джим?
— Он убежал. Куда — не знаю. Я решила, что за вами. Вот, возьмите, вам это еще пригодится.
— Спасибо, — произнесла я, схватила потерянный в спешке драконий талисман и начала пробираться между коробками, направляясь к черному ходу. — Если вы случайно встретите Джима, скажите ему, пожалуйста, чтобы он возвращался домой. Он знает, куда идти. И еще раз спасибо за все.
Я выбежала из магазина, не дожидаясь дальнейшего, и оказалась в конце переулка как раз в тот момент, когда машина Рене с ревом выехала из-за угла.
— Месье Дрейк, он на улице, разговаривает с двумя людьми в костюмах, — сообщил Рене, когда я открыла дверцу машины. Я села, и Рене сорвался с места, прежде чем я успела как следует ее захлопнуть. — Они из полиции. Я точно знаю — у них вид полицейских. Нужно немедленно убираться отсюда.
Я откинулась на спинку сиденья, взволнованная, встревоженная, раздосадованная, пытаясь подавить острое чувство утраты, которое я связывала с внезапным появлением и исчезновением Дрейка. Я не отрываясь смотрела в окно, ища большого потерявшегося ньюфаундленда. Рене бросил на меня удивленный взгляд, когда я не ответила на его вопрос относительно Джима, затем, не пытаясь завести разговор, молча повез меня к дому Офелии и Пердиты.
Я молилась о том, чтобы у Джима хватило здравого смысла тоже вернуться в квартиру. Но если его там не будет… Я устало покачала головой. Мне не хотелось думать о том, в какую переделку может попасть мой демон, если за ним не приглядывать.
Можете считать меня дурочкой, но мне не хватало этого черного увальня.
— Мне так жаль, что твоя собака потерялась, Эшлинг. Хочешь, я позвоню в службу охраны животных? Они сообщат, если найдут Джима.
— Нет, ничего не нужно, — ответила я полной сочувствия Офелии.
Вернувшись домой, я не нашла Джима, но это было неудивительно. Я ехала в такси, а бедняге Джиму пришлось идти пешком.
Однако три часа спустя я все еще мерила шагами квартиру, без сомнения ужасно надоедая Офелии и Пердите, хотя они были слишком хорошо воспитаны, чтобы сказать мне об этом. Я чувствовала себя отвратительно: я не только испытывала вину из-за того, что бросила Джима одного в беде, но и была физически истощена и подавлена, у меня над головой как будто висело ужасное черное облако, которое просачивалось в мое тело. Квартира, вчера показавшаяся мне солнечной и веселой, сейчас была унылой и мрачной; из убежища она превратилась в тюрьму. Перлита и Офелия предлагали поискать Джима на улицах, но я знала, что это бесполезно. Джим был умным демоном: если бы существовала хоть малейшая возможность вернуться домой, он бы вернулся.
— Я чувствую себя совершенно беспомощной, — сказала я нервно, остановившись перед Офелией и изо всех сил пытаясь подавить приступ паники и черного отчаяния. — Бедный де… Джим, он совсем один там на улице, кто знает, что за ужасы подстерегают его! Может, его поймали вивисекторы! А вдруг из него сделают сто одного далматинца?
Я расхаживала взад и вперед мимо Пердиты, которая крошила грибы для ужина.
— Сто одного далматинца? — негромко переспросила Офелия.
— Шкуру снимут, — коротко пояснила Пердита.
Я замахала руками, вне себя от ужаса при мысли о кошмарных вещах, которые могли в этот момент происходить с Джимом.
— Вот именно! У Джима прекрасная шкура! Кому-нибудь она могла понравиться. Или с ним хотят сделать что-то еще, я не знаю что… что-нибудь отвратительное. А может, кому-то понадобился кобель-производитель, и его заставят спариваться снова и снова. Хотя, честно говоря, он вряд ли будет особенно возражать против этого, но… черт! Это моя собака! Я не допущу, чтобы она развлекалась без моего разрешения!
