Я потерла лоб. Головная боль снова усиливалась.
— Ну, теперь я совершенно ничего не понимаю и не слишком рада в этом признаваться. Я думала, что Венецианец был магом.
Она кивнула.
— А разве маг — это не волшебник? Не колдун? Разве это не значит, что он был знаком с магией?
Офелия нахмурилась:
— А у вас там, откуда ты приехала, разве нет магов? Я слегка пожала плечами, не желая давать определенного ответа.
— Я считала, что они везде встречаются, но, видимо, это не так. Маг действительно знаком с колдовством, на самом деле он — высший волшебник, но он практикует черную магию. Мы с Перди считаем своим долгом всем рассказывать об отношении Богини к тем, кто знается с темными силами. — (Я слегка поморщилась. За последние двадцать четыре часа я достаточно наслушалась поучений Пердиты и лекций о могуществе викки.) — И она была уверена в том, что сможет помочь Венецианцу сойти с этого пути разрушения и убедить его принять нашу веру.
— Но он отказался, — закончила я.
— Отказался, и только неделю назад сестра наконец признала, что не сможет уговорить его покинуть путь зла. Отчасти поэтому она так расстроена — она собиралась уволиться, чувствуя, что не может работать на Венецианца. Он воплощал все то, что было ей наиболее отвратительно, но теперь… теперь она считает, что ее долг — остаться, по крайней мере до тех пор, пока не появится новый Венецианец.
Я захлопнула отвисшую челюсть, пытаясь сделать вид, что сохраняю остатки разума.
— Венецианец — это… э-э-э…
— Да, это положение, которое он занимал в Мире ином. А у вас нет такой должности? Нет, конечно же, только не в Штатах. У вас везде демократия. — Она улыбнулась. — Здесь мы придерживаемся старых порядков. Венецианец — это человек, обладающий наивысшим могуществом и контролирующий Мир иной в данной стране.
— Похоже на какую-то магическую мафию. Вопреки моим ожиданиям Офелия не рассмеялась.
На лице ее появилось озабоченное выражение.
— Боюсь, что твое сравнение верно. Венецианец — тот, которого убили, — крепко держал в кулаке всю Францию. Никто не осмеливался перечить ему, он обладал невероятным могуществом. Те, кто имел глупость перейти ему дорогу, второй такой возможности не получали. Это был настоящий диктатор. Единственный способ не допустить повторения подобной ситуации — это сделать следующим Венецианцем одну из нас.
При этом замечании я не смогла сдержать удивленный возглас.
— Викканская волшебница? Волшебница может занять пост Венецианца?
Офелия кивнула:
— Венецианцы-женщины — большая редкость, но они встречаются. Все, что требуется для получения должности, — это способность превзойти остальных претендентов.
— И сколько человек, как ты думаешь, захочет занять это место? — спросила я.
Мне вдруг пришло в голову, что Пердита вполне могла желать смерти Венецианцу — не потому, что он связался с Орудиями Ваала, а потому, что она сама метила на его место… Нет, это полная чушь. Венецианца убил Дрейк — Бафамал только что подтвердил это.
— На сегодняшний день во Франции всего несколько человек обладают достаточной силой, чтобы контролировать Мир иной.
— Виверны — могущественные существа, — медленно произнесла я; мозг мой изо всех сил старался вычленить из потока бессвязных мыслей одну, самую существенную.
— Да, но они слишком прочно связаны со своими кланами — ни один из них не может стать Венецианцем.
— А Пердита?… — Я смолкла, будучи не в состоянии облечь свои мысли в слова. Я не хотела обидеть Офелию своим вопросом, но мне нужно было знать правду. Всю правду. — А Пердита достаточно могущественна, чтобы стать преемницей Венецианца?
— Перди? — Офелия, сморщив нос, обдумывала свой ответ. — Думаю, да. Она очень далеко продвинулась в нашем искусстве. О! — Она широко распахнула глаза и стиснула мою руку. — Но ты же не думаешь, что она собирается это сделать, правда? Стать Венецианцем? Мне такая мысль и в голову не приходила, но, может быть, ты нрава. Она любит риск и не прочь занять высокое положение. Возможно, у нее бы получилось.
Все тревожные сигналы и красные лампочки у меня в мозгу замигали одновременно. Невинное высказывание Офелии звучало фальшиво, совершенно фальшиво. Вопрос состоял в том, зачем она хочет заставить меня поверить в то, что Пердита не думала о месте Венецианца?
Ответ был прост: она наверняка догадывается, что я начинаю подозревать Пердиту. Естественно, она стремится прикрыть горячо любимую сестру.
И в эту секунду в мозгу у меня что-то щелкнуло. Я поняла все — весь их план. Все кусочки головоломки встали на место. Я поняла, что означают все их многозначительные взгляды, «Стеганография» на полке Пердиты, ее разглагольствования о людях, балующихся черной магией, намеки Офелии на связь Дрейка и Пердиты, — все вдруг сложилось в единую картинку, когда я смотрела, как Офелия в притворной тревоге хрустит пальцами. Даже та смутная мысль, которая возникла у меня при просмотре видеозаписи, стала четкой — ведь Дрейк говорил мне, что драконы не могут вызывать демонов. Может, он и лгал, но теперь, вспоминая все недавние события, я склонна была считать, что он говорил правду. А это означало, что Бафамала вызвал из преисподней кто-то другой. Офелия продолжала болтать насчет того, как замечательно будет, если главой оккультного сообщества Франции станет викканская колдунья, а я размышляла, знает ли она самое главное — что мне известно о неспособности драконов вызывать слуг Абаддона.
— Что ты собираешься делать?
Я вздрогнула — ее вопрос оторвал меня от раздумий.
— С Дрейком? Она кивнула.
Я привалилась спиной к стене, обхватила руками колени. Наконец-то я разгадала загадку двух убийств, но понятия не имела, как доказать вину Пердиты.
— Наверное, придется решить этот вопрос с ним самим.
У нее перехватило дыхание, и голубые глаза широко раскрылись от удивления… и, кстати, в ее взгляде мелькнуло удовлетворение.
— Вызов? Ты собираешься бросить ему вызов?
Я кивнула. Вызов — подходящее слово для того, что я собиралась предпринять.
— Здорово! Я никогда не видела, как виверну бросают вызов.
— Ну что ж, все когда-то бывает в первый раз. Возможно, это как раз то, что нужно. — Я взглянула на нее исподтишка. — Это даст мне возможность открыть правду.
— Правда — это то, что нам нужно, — с добродетельным видом кивнула Офелия. — Надеюсь, что я смогу тебе помочь. Ты разрешишь мне быть твоим секундантом? Перди это не понравится, но ведь ты моя подруга. Я не могу тебя оставить в тот момент, когда ты идешь на такой серьезный поступок — бросать вызов виверну.
Я нахмурилась; у меня зародилось нехорошее подозрение относительно «вызова», — вероятно, Офелия имела в виду совсем не то, что я.
