С другой стороны, резкое de facto ограничение номенклатуры публикуемой уголовной статистики; резкое de facto ограничение взаимодействия отечественных и зарубежных исследователей; финансовая, материальная непривлекательность труда ученого-криминолога для молодых исследователей при неизбежном старении высококвалифицированных криминологов старших поколений; политика изоляционизма, противоречащая всем требованиям современного общества, общества постмодерна – приводят к постепенному, но весьма существенному отставанию российской криминологии от велений времени, от мейнстрима мировой криминологической мысли.
Интеллектуальная антимобильность современных российских обществоведов
[263]Национальных наук не бывает. Любая наука интернациональна, если она – наука. Это – общее место. Но особенное значение интернационализация науки и научной деятельности приобретают в современную эпоху постмодерна (ориентировочно с 1970-х – 1980-х годов). Для мира постмодерна характерна глобализация экономики, финансовых потоков, технических и технологических достижений, транспортных и людских (миграция) потоков и, конечно же, научных знаний и достижений.
Глобализация и технологический прогресс порождают виртуализацию жизнедеятельности: мы живем одновременно в мире реальном и виртуальном. Мир Интернета, IT обеспечивают возможность моментальной передачи идей, знаний, открытий, что способствует глобализации и ускорению обмена научными достижениями.
Изоляционизм безумен и катастрофичен в современном глобальном мире. Хорошо известно, что власти СССР выстроили «железный занавес», ввели официальную цензуру (породившую, разумеется, и «внутреннюю цензуру»). Если физики/математики может быть еще имели какую-то возможность контактировать с зарубежными коллегами (ради развития ВПК!), то для гуманитариев, обществоведов это было практически исключено до 1980-х годов. Мне приходилось рассказывать, как мы, проводя конкретные социологические исследования в 1970-е – 1980-е годы, пытались хоть что-то донести до коллег: публикация отрывочных данных (по одной цифре) в разных регионах (Ленинград, Москва, Иркутск, Таллинн); публикация цифровых данных буквами, прописью – авось цензор проморгает; публикация данных в республиках Прибалтики, где «занавес» и цензура были полегче, чем на территории РСФСР [Ленинградская социологическая школа…]. Многие работы выходили с грифом «Для служебного пользования» (и тогда мы могли хотя бы давать их коллегам) или «Секретно» (и тогда нам их только показывали в спецхране…). Конечно же, были обязательны ссылки на последний доклад Генерального секретаря ЦК КПСС и последнее постановление Пленума ЦК КПСС… Я уже не говорю о сталинском запрете генетики, кибернетики, социологии, криминологии, как «буржуазных лженаук».
С конца 1980-х – начала 1990-х годов отечественные социальные науки, благодаря горбачевской «перестройке», преодолевая страх и ужас советской идеологической машины, step by step интернационализируются. Мы начинаем выезжать за рубеж, участвуя в международных конференциях (автора этих строк впервые выпустили на конференцию в «капстрану» – Швецию в 1990 г.); переводим и публикуем труды зарубежных коллег; приглашаем их к нам для участия в конференциях; проводим совместные компаративистские исследования; сами активно публикуемся за рубежом.
Так, сотрудники (бывшего…) сектора социологии девиантности и социального контроля Социологического института РАН участвовали в пятилетнем проекте «Social Problems around the Baltic Sea», осуществляемом под руководством профессор Юсси Симпура (Финляндия) по единой программе и методике, наряду с коллегами из всех стран Балтийского региона. Результаты каждого года исследования публиковались [Social Problems around the Baltic Sea…]. Другим многолетним международным сравнительным эмпирическим исследованием совместно с VERA Institute of Justice (New York), продолжавшимся четыре года, был проект «Police and Population» с публикацией результатов на русском и английском языках [A cross-national comparison of citizen perceptions of the police in New York City…]. Общие результаты этого международного исследования обсуждались на международных конференциях в Санкт-Петербурге и в Сантьяго-де-Чили. Проводились совместные компаративистские исследования с Германией, Польшей и другими странами.
С 1987 г. ежегодно проходят Международные Балтийские криминологические семинары/конференции поочередно в Эстонии, Латвии, Литве, Ленинграде/Санкт-Петербурге с участием ученых Великобритании, Венгрии, Германии, Норвегии, Польши, Словении, США, Финляндии, Чехии. А с 1994 г. – ежегодная Международная школа социологии науки и техники (Санкт-Петербург).
Долговременные международные научные связи сложились в 1980-е – 1990-е годы у обществоведов Москвы и Санкт-Петербурга, Владивостока и Иркутска, Саратова и Новгорода. Конечно, в рамках настоящей статьи приходится ограничиваться лишь отдельными примерами.
К сожалению, с середины 2000-х годов начинается step by step откат к печальному советскому прошлому. Прекращается публикация необходимых достаточно полных статистических данных о явлениях, нежелательных для власти (преступность, самоубийства и т. п.). Минимизируется издание зарубежных авторов. Так, по родной для автора криминологии после 1970-х – 1990-х годов была переведена и издана на русском языке лишь… одна книга (Криминология / под ред. Дж. Шели. СПб: Питер, 2003), а в 2010-е годы – 0. Практически отсутствует финансирование зарубежных поездок российских ученых (во всяком случае – гуманитариев). В результате многие годы на Мировых криминологических конгрессах и ежегодных конференциях Европейского общества криминологов (ESC) Россию представлял… один человек. Изредка бывало 2-3 человека. Это подтверждено ежегодными публикациями этой организации. Так, на очередную конференцию «в 2009 г. приехали члены ESC из 49 различных стран. Были представлены: Великобритания (184 члена), Германия (69), США (69)…. Эстония (4), Украина (4), Литва (4)…. и Албания, Армения, Китай, Грузия, Иран, Косово, Мальта, Новая Зеландия, Россия, Южная Африка, Тринидад и Табаго и Уругвай – по одному члену из страны» [Newsletter of the European Society of Criminology. N 2, 2010], а «в 2010 г. приехали члены ESC из 45 стран… Они были представлены Великобританией (155 членов), Бельгией (96), Германией (68)…. Эстонией (4), Литвой (3), Арменией (2), и Албанией, Болгарией, Грузией, Ираном, Мальтой, Новой Зеландией, Румынией, Россией, Тринидадом и Тобаго… по одному члену из страны» [Newsletter of the European Society of Criminology. N 2, 2011]. Прекращены (доведены до минимума) совместные компаративистские исследования.
Политика изоляционизма, возникающие визовые проблемы привели к резкому сокращению приезда зарубежных ученых на российские конференции. Так в 2011 г. французский коллега отказался присылать «необходимую» для получения визы копию паспорта. Он сообщил: я езжу по всему свету и никогда никому не посылал копию своего паспорта. Профессор М. П. из Польши получила визу от российского посольства в Варшаве… со следующего дня после окончания конференции, на которую была приглашена в Санкт-Петербург. Понятно, что больше мы этих высококвалифицированных ученых в России никогда не увидим.
