2. Albini, J. The American Mafia: Genesis of a Legend. – NY, 1971.
3. Arlacchi, P. Mafia Business: the Mafia Ethic and Spirit of Capitalism. – Verso, 1986
4. Smith D. The Mafia Mystique. – Lanhamy MD, 1990.
5. Kelly R., Ko-lin Chin, Schatzberg R. (Eds.) Handbook of Organized Crime. In the Unites States. – Greenwood Press, 1994, pp. 78-88.
6. Тимофеев Л. Наркобизнес: Начальная теория экономической отрасли. М.: РГГУ, 1998. С. 107
7. Глобализация и девиантность / ред. Я. Гилинский. – СПб: Юридический центр Пресс, 2006.
8. Гилинский Я. И. Игорная зависимость: альтернатива наркотической? В: Онлайн исследования в России: тенденции и перспективы / ред. М. Позднякова. – М.: ИС РАН, 2007.
9. Tsytsarev S., Gilinskiy Y. [Gambling in] Russia. In: Meyer G., Hayer Т… Griffiths M (Eds.) Problem Gambling in Europe: Challenges, Prevention, and Interventions. – Springer, 2008.
10. Фурман Д. Преемник начал ревизию наследства. На смену мафиозному хаосу идет мафиозный порядок // Общая газета, 2000, № 39, 28 сентября – 4 октября. С. 7.
Уголовная политика в эпоху постмодерна: to be or not to be
[268]Уголовная политика государства – разновидность государственной политики, наряду с экономической, социальной, экологической и др. Уголовная политика вырабатывается с позиции идеологических, политических, правовых концепций, основывающихся на оценке экономической, социальной, политической, международной ситуации и разделяемых высшими органами государственной власти и управления.
Уголовная политика может быть явно выражена в документах или же неявно (имплицитно) содержаться в реальной деятельности государства и его органов по противодействию преступности и ее отдельным видам.
Думается, что в России отсутствует реалистическая, научно-обоснованная уголовная политика. Те документы, которые время от времени принимаются ad hoc, не могут ясно обозначить целостную уголовную политику государства. Если же исходить из реальной законодательной и правоприменительной практики, то прослеживаются разнонаправленные и, чаще всего, неблагоприятные тенденции, оценить которые можно лишь понимая и воспринимая реалии сегодняшнего дня, реалии современного общества постмодерна.
Основные характеристики общества постмодерна определяют развитие преступности, а, следовательно, должны учитываться при формировании уголовной политики, как «антипреступности».
– Происходит глобализация всего и вся – финансовых, транспортных, миграционных, технологических потоков. Соответственно осуществляется глобализация преступности (особенно организованной – торговля наркотиками, оружием, людьми, человеческими органами) и иных проявлений девиантности (коррупция, наркотизм, проституция и др.). Как результат массовой миграции неизбежен «конфликт культур» (Т. Селлин
[269]) и цивилизаций со всеми вытекающими криминогенными последствиями, включая «преступления ненависти» (hate crimes), терроризм.
Соответственно необходима «глобализация» уголовной политики, деятельности правоохранительных органов, учет происходящих глобальных процессов, нравятся они нам или нет. Изоляционизм никогда не способствовал развитию науки и искусства. Сегодня изоляционизм вредоносен и при осуществлении той или иной государственной политики – экономической, производственной или же – уголовной.
– «Виртуализация» жизнедеятельности. Мы шизофренически живем в реальном и киберпространстве. Без интернета, мобильников, смартфонов и прочих IT не мыслится существование. Виртуальный мир необъятен и легко доступен – не вставая с привычного кресла. Интернет предоставляет невиданные и немыслимые ранее возможности. Но он коварен, он затягивает вплоть до интернет-зависимости, как заболевания. Как одно из следствий этого – киберпреступность и кибер-девиантность
[270]. В качестве положительного следствия можно назвать «уход» подростков и молодежи в виртуальный мир вместе с позитивными (творчество) и негативными («преступления») видами деятельности. Это обусловило, в частности, сокращение уровня преступности и ее отдельных видов (включая убийства) во всем мире, начиная с конца 1990-х – начала 2000-х годов. И как еще одно следствие – «переструктуризация» преступности, когда высоколатентная киберпреступность теснит привычную, определяя ее сокращение.
Следовательно, необходимо изучение киберпреступности и разработка мер ее предупреждения.
– Катастрофически растет социально-экономическое неравенство, а с ним – криминальное (вообще девиантное) поведение. В эпоху постмодерна все человечество разделено на меньшинство «включенных» (included) в активную экономическую, политическую, культурную жизнь и большинство «исключенных» (excluded) из нее. Именно «исключенные» составляют основную социальную базу «уличной» преступности, алкоголизации, наркотизации, проституции и т. п. (но и социальную базу жертв преступлений).
Поэтому при формировании уголовной политики необходимо исходить из понимания криминогенности (и виктимогенности) социально-экономического неравенства и выработки общесоциальных мер противодействия этому.
– Релятивизм/агностицизм. История человечества и история науки приводят к отказу от возможности постижения «истины». Очевидна относительность любого знания. Неопределенность как свойство, признак постмодерна. Для науки постмодерна характерна полипарадигмалъ-ностъ. Бессмысленна попытка «установления истины по делу».
А значит при формировании уголовной политики необходимо трезвое восприятие научных концепций, их взаимодополнительности.
– Отказ от иллюзий возможности построения «благополучного» общества («общества всеобщего благоденствия»). Мировые войны, Освенцим, Холокост, гитлеровские концлагеря и сталинский ГУЛАГ разрушили остаточные иллюзии по поводу человечества. А современность стремится лишь подтвердить самые худшие прогнозы антиутопий.
Значит и уголовная политика не должна исходить из иллюзий «ликвидации преступности», успехов «борьбы» с нею уголовно-правовыми методами.
– Мир постмодерна (и не только) – мир тотального насилия. Насилие встроено в социальную систему
[271]. Насилие носит всесторонний характер: насилие криминальное, экономическое, политическое, семейное, спортивное, религиозное…
