— Позже дети сказали, что этот человек утверждал, будто он знаком с леди Росс, — он пытался выяснить, где находится ее спальня.
— Все ты врешь! Я ему сказала, что он мне не нравится, а ты не сказал, и мне он не понравился сильнее всех! Папа, скажи Энди, что он мне не понравился сильнее всех!
— Молчать!!! — загрохотал Гарри.
— Гарри? — произнесла Плам, чувствуя, что чаша ее счастья переполнилась.
— Что? — рявкнул он в ответ, но тут же принял покаянный вид.
— Я тебя люблю. Давай попробуем «Девственницу и единорога» сегодня, но…
Глаза Плам широко распахнулись, а чудесные карие глаза Гарри потемнели.
— Человек? — спросила она его.
— Спальня? — спросил он ее. И оба повернулись к Бену.
— Что за человек? — взревел Гарри, — Что он делал в спальне Плам? Боже милостивый, что ты разеваешь рот как рыба? Быстро говори, что произошло!
Плам толкала Гарри локтем до тех пор, пока он не опустил ее на пол… Отдельные бессвязные слова Бена и детей быстро соединялись в целое ужасающее повествование.
— Наверное, это был Чарлз, — сказала Плам. Ее счастливый мир рассыпался на кусочки. — Описание ему подходит, но как он посмел влезть в дом?..
— Он покойник, — прорычал Гарри.
— А говорил, что это я кровожадная, — пробормотала Плам и тут же ахнула в голос, увидев, что муж направился к двери. — Нет, Гарри! Ты не можешь бросить ему вызов.
Гарри остановился и метнул в нее взбешенный взгляд.
Плам подбоченилась, не обращая внимания на восхищенных зрителей в виде детей и слуг, собравшихся у нее за спиной. В чем-то другом она могла уступить Гарри, но в этом — ни под каким видом, и чем раньше он это усвоит, тем будет лучше для всех.
— Даже если ты его убьешь — а я этого не хочу, потому что мне нравится жить в Англии, — даже если ты его убьешь, будет слишком поздно. В ту же секунду, как Чарлз поймет, что ты ему угрожаешь, он расскажет правду обо мне всем, кому успеет.
— Это мое дело, Плам, — прорычал Гарри, вышагивая взад-вперед перед входной дверью. — Что, черт возьми, я должен, по-твоему, делать?
— Не знаю, но должен быть другой выход.
Гарри остановился.
— А что, если избить его до полусмерти? Он ничего не успеет рассказать, пока я его не изобью, а уж после будет не в том состоянии, чтобы что-то рассказывать.
В его тоне прозвучали такие умоляющие нотки, что Плам невольно улыбнулась. До чего он чудесный человек! Она хорошенько подумала.
— Увы, мой милый, если он выживет, то раньше или позже все равно сможет все рассказать, а если не выживет, тебя повесят за убийство.
— Тьфу, — сплюнул Гарри и снова заметался по холлу.
— Теперь ты понимаешь мое затруднительное положение? — спросила Плам, глядя только на своего разгневанного супруга. — Понимаешь, почему мне пришлось нанять у… — Она внезапно замолчала и велела детям немедленно отправляться спать. Они, конечно, не хотели уходить, но Плам была не в том настроении, чтобы спорить. Слуг она тоже отослала и повела Гарри в библиотеку, чтобы обсудить создавшееся положение.
— Гарри, сядь, у меня от тебя уже голова кружится, — взмолилась она несколько минут спустя, глядя, как он бегает вокруг ее кресла.
— Это нелепо! Я позволяю человеку, обесчестившему мою жену, забраться в мой дом с неизвестно какой целью? Неужели я должен молча терпеть подонка, осмелившегося запятнать твое имя? Я должен закрывать глаза, когда он тебе угрожает? Я этого не потерплю, Плам! Я вызову его на дуэль, это единственный путь!
— Тогда нам всем конец, — мягко отозвалась она, рассматривая свои руки. Плам знала, что с уст Гарри никогда не сорвется ни одного упрека, но правда в том, что она просто не должна была выходить за него замуж. Плам понимала, что ее нельзя винить за ложь Чарлза, но Гарри… это совсем другое дело. Она сознательно скрыла от него правду, и теперь и ему, и Том, и детям придется расплачиваться за ее эгоизм.
— Ты преувеличиваешь, — фыркнул Гарри. — Никакой нам не конец.
— Разве? — спросила Плам. — Ты знаешь общество лучше других, муж мой. Ты сказал, что сможешь приглушить скандал, связанный с моим первым браком, и не ошибся. Но можешь ли ты сказать то же самое про скандал, который разразится, когда мир узнает, что маркиза Росс и есть автор печально знаменитого «Руководства по супружеской гимнастике»?
Гарри перестал бегать вокруг кресла и задумался. Глаза за стеклами очков потемнели.
— Не понимаю, почему кого-то должно волновать, что ты написала эту чертову книгу, если меня это не волнует? А меня не волнует! Почему эта новость повредит нам или детям?
— Ну и кто преувеличивает? — спросила Плам, чувствуя, как подступают слезы и сжимается горло. — Ты же прекрасно знаешь, что нет способа избежать скандала, если правда выплывет наружу. Маркиза просто не может быть автором подобной книги. О, Гарри… — Сердце Плам сжалось, и вся ее напускная храбрость испарилась. Сбывались худшие ее кошмары, и во всем виновата только она сама. Жалость к себе сражалась с чувством вины. Вина победила. — Я просто не должна была за тебя выходить, но ты был таким милым, а я находилась просто в отчаянном положении, и теперь вот что из этого вышло…
Гарри сжал ладони Плам и поднял ее на ноги, дав возможность порыдать у него на плече. Он прижался губами к ее лбу, и эта ласка показалась Плам такой сладкой, что она зарыдала еще сильнее. Она плакала несколько минут, с каждой секундой все яснее понимая, сколь многим обязана Гарри, который нежно гладил ее по спине и бормотал на ушко слова утешения.
— Слезы ничем не помогут, любовь моя, — мягко сказал Гарри, когда Плам перестала рыдать.
— Знаю, но иногда они помогают почувствовать себя лучше. К несчастью, пока я чувствую только то, что у меня заложен нос. — Плам икнула и вытерла слезы его галстуком. — Гарри, я мечтала, чтобы муж не имел от меня никаких секретов, а сама вышла замуж, скрывая столько тайн. Прости, прости меня. Ты заслуживаешь лучшего. Я знаю, что ты меня за это упрекаешь; если бы не я, мы бы сейчас не оказались в таком положении; я смиренно прошу твоего прощения.
— Ты ни в чем не виновата, милая. Ни в чем. Ты не сделала ничего плохого. Сказать по правде, я тобой горжусь.
— Гордишься? — Плам вытаращила глаза — не очень сильно, конечно, но все же вытаращила. Он ею гордится? — Как ты можешь мной гордиться? Я не сделала ничего такого, чем можно гордиться, совсем наоборот! Я доставляю тебе бесконечные неприятности.
— Вовсе нет, ты сделала много такого, чем можно гордиться. Пережила двоеженство, которое могло бы сломать жизнь женщине с менее сильным характером.
Плам снова шмыгнула носом, чувствуя тяжесть на сердце.
— У меня и выбора-то особого не было.
— Написала книгу, доставившую удовольствие сотням людей.
