– Но для нас ты всегда был полноценным членом отряда, – мягко говорит Паула.
– Я знаю. – Голос Берта тоже смягчается. – Я знаю, – повторяет он. – Вы сумели принять меня таким, каким я был. Даже мое яростное желание быть самостоятельным – вы приняли меня вместе с ним, и каждый из вас пытался заботиться обо мне как можно менее… заметно. Вы были рядом и пришли на помощь тогда, когда я нуждался в вас больше всего, – после Закара. Я думал, что смог пережить все это, что смогу идти дальше… Но после… после всего, что случилось… – Берт судорожно сглатывает. – Я понял, что не справляюсь. Я был разбит, и Ускорение стало моим последним шансом. Это единственное, что я мог сделать, чтобы… чтобы не потерять себя, – тихо заканчивает он, вновь опуская голову. – Мне нужно было собрать себя заново. И для меня очень важно, чтобы вы меня поняли.
Я прикрываю глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. «После Арники». Он хотел сказать «после Арники», но оборвал себя в последний момент.
– Ох, Берт, – растроганно выдыхает Паула. – Мы примем тебя в любом виде. – Она несмело улыбается, обнимая его. – Только вот зря ты вырос таким высоким, – бормочет она, уткнувшись в его плечо, – тебя теперь обнимать неудобно.
Берт хмыкает. Вздохнув, Альма поднимается со стула.
– Но это не значит, что я тебя уже простила, – ворчит она, присоединяясь к объятиям. – Я буду сердиться на тебя еще очень долго.
– Я тоже страшно скучал по тебе, Альма. – Берт улыбается, и наконец-то своей улыбкой, от которой у него на щеках проступают ямочки.
Во время утреннего построения Солара тоже улыбается.
– Не могу поверить своим глазам, – ее улыбка становится еще шире, – у нас вновь полностью укомплектованный отряд.
Я не могу не улыбнуться вместе с ней, потому что понимаю ее чувства. Нас восемь, и теперь мы все, включая Берта, можем принимать участие в спаррингах. У нашего отряда были тяжелые времена – моя травма, исчезновение Берта, болезнь Юна, но теперь мы снова вместе и сильны как никогда прежде…
Линкольн подходит к нам, останавливаясь рядом с Соларой. Видимо, у нее есть какой-то разговор к нашему капралу, потому что она стоит рядом с ней, пока Солара сообщает, что после завтрака выдаст нам с Бертом индивидуальные расписания, чтобы мы могли сдать пропущенные экзамены. Она говорит еще что-то о финальном испытании, но я уже ее не слышу, потому что изо всех сил стараюсь сохранить прежнее, радостное выражение лица, в то время как все мое восприятие сосредотачивается на белой нашивке помощника Справедливости на рукаве капрала Линкольн.
Справедливость. Я совсем забыла о том, что мне нужно доложить в Справедливость о своих разговорах с малодушной.
На завтраке я механически пережевываю пищу, даже не чувствуя ее вкуса. В Справедливость нужно идти сегодня же. Я должна все рассказать, я обязана выдать малодушную… Выдать. Не самое подходящее слово, ведь сейчас оно несет в себе оттенок предательства. Но почему, почему я чувствую себя так, словно предаю малодушную?
Потому что она ни разу не проявила себя как враг. Потому что она появлялась только для того, чтобы помочь мне.
Но мне придется рассказать о ней, ведь Справедливость и Корпус должны узнать о том, что мы можем связаться с другими бункерами, можем поговорить с малодушными… Не сделаю этого – и сама стану врагом Свободного Арголиса.
К концу завтрака мне почти удается успокоить свою совесть. Мой поступок не будет предательством, ведь малодушная не просила меня держать наше общение в тайне. И потом, даже если весь Корпус нагрянет в «комнату видеонаблюдения», то малодушная от этого никак не пострадает. Никто не сможет причинить ей вред, ведь там, на уровне Константина, всего лишь голос в динамиках, а сама малодушная находится где-то далеко, в одном из двадцати девяти бункеров…
Решено. Сразу после тренировки я иду в Справедливость.
От размышлений меня отвлекает мое имя, произнесенное Клодом.
– …Она ведь все это время готовилась к экзаменам, – говорит Клод, испытующе глядя на Берта. – А что насчет тебя, мелкий? Как экзамены сдавать собираешься?
– Ты, должно быть, шутишь? – Пат скептически хмыкает, поворачиваясь к Клоду. – В его голове сейчас опыт и знания командора.
– Ну, это не совсем так, – слышу я за своей спиной голос одного из близнецов. – В двадцать два я еще не был командором, это звание я получил годом позже. – Гектор ставит на наш стол поднос со своим завтраком и с шумом подтаскивает еще один стул. – Впрочем, вряд ли это как-то помешает Берту сдать промежуточные экзамены… И даже не вздумайте. – Хмурясь, он предостерегающе наставляет указательный палец на Рица и Пата, которые вскакивают со своих мест, приветствуя командора. – Я здесь не как командор, а как друг Берта, который просто хочет позавтракать. Представьте, что я всего лишь еще один курсант.
Паула и Клод обмениваются растерянными взглядами. Подперев ладонью голову, Берт с любопытством наблюдает за тем, как непривычно мрачный Гектор расправляется со своим завтраком.
– Судя по твоему виду, разговор прошел не очень хорошо. – Берт наконец-то нарушает неловкую тишину, повисшую над нашим столом.
– А ты догадливый, – отзывается Гектор, не поднимая взгляда. – «Не очень хорошо» – это еще мягко сказано, братья были в бешенстве, а сейчас мы вообще не разговариваем. – Гектор тяжело вздыхает, откидываясь на стуле. – Но перед этим было очень много криков. «Как ты мог решиться на такое, даже не посоветовавшись с нами?» – тонким голоском передразнивает он, скорее всего, Нестора. – «Это ведь не только твои, но и наши воспоминания! Неужели тебе было мало двух братьев?» – Гектор раздраженно взмахивает рукой, но затем на его лице проступает улыбка. – А знаешь, Берт, что самое забавное? Я ведь попытался обратиться к ним как к ученым, попытался донести, что нам подвернулся уникальнейший шанс и что на моем месте каждый из них поступил бы точно так же. И тут они оба ненадолго замолкают, а потом Нестор говорит «Ни за что!» одновременно с Виктором, который говорит «Пожалуй, ты прав». – Гектор вновь мученически вздыхает. – И вот тут они начинают ссориться уже между собой.
– Не переживай, – Берт беспечно улыбается, – сам знаешь, долго это не продлится. Вспомни, например, ту ссору во время работ над полигонами…
Гектор застывает, ложка с кашей замирает у его рта. Затем, медленно положив ложку обратно в тарелку, Гектор переводит взгляд на Берта.
– Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Нестор.
Берт хмыкает.
– Помните, командор Гектор, что это был уникальнейший шанс, которым мы не могли не воспользоваться, – с серьезным выражением лица говорит он, поднимаясь из-за стола. – Мы с вами ведь ученые!
– Почему это звучит так, будто ты меня подкалываешь? – прищуриваясь, интересуется Гектор.
– Сам знаешь, что это единственная форма поддержки, которую ты сейчас готов принять. – После этих слов лицо Берта принимает серьезное выражение. – Мы ученые, Гектор. И мы провернули фантастический эксперимент в лучших традициях научной школы Терраполиса. Рано или поздно твои братья это поймут. – Утешающе похлопав Гектора по плечу, Берт забирает со стола поднос. – Пойдем, Арника, нам еще надо забрать расписания. Увидимся на тренировке! – говорит Берт Альме и Рицу, которые остаются сидеть за столом вместе с Гектором.
