– В этих блоках находится то, что называли Душой Терраполиса, – тихо говорит Берт.
– Можно сказать и так. – Электо застенчиво улыбается. – Пока я не подключена к системе, моя память не абсолютна, я вполне могу что-нибудь забыть, и даже мое восприятие подвержено все тем же когнитивным искажениям, которые присущи обычному человеку.
– Но стоит ей подключиться… – Берт обрывает фразу, восторженно качая головой. – Про Электо даже как-то писали, что мощность ее систем – это сумма мощностей всех процессоров, что были созданы в Старом Мире, плюс еще немножко.
Электо хмурится, скрещивая руки на груди.
– Вот сейчас мое любопытство окончательно одержало верх над терпением. – Прищуриваясь, она вновь поворачивается к Берту. – Этой поговорке скоро век исполнится. Признавайся, откуда ты столько обо мне знаешь?
– О, я с самого начала ждал этот вопрос, – Берт хмыкает, – ведь в Архиве нет ни единого, даже косвенного, упоминания о тебе.
– Это не совсем так, – Электо качает головой, – упоминаний очень много, вот только все материалы, что имеют ко мне хоть какое-то отношение, заблокированы. Так как ты узнал?
Берт широко улыбается.
– Ты способна заблокировать, переписать или стереть хоть весь Архив, но ничего не можешь сделать с тем, что написано на бумаге.
Выдержав после этих слов драматическую паузу, Берт рассказывает, что пару лет назад, во время подготовки сектора для проведения финального испытания, на поверхности обнаружили небольшой музей Электо. Несмотря на то что здание было разрушено, там удалось найти много интересного вроде журнала возрастом более века, в котором в честь пятилетия со дня запуска Электо подробно рассказывалась ее история.
Берт говорит, но с каждым услышанным словом Электо почему-то становится все мрачнее, и, когда он упоминает, что в развалинах были найдены фрагменты большого мозаичного портрета Электо, она вдруг закрывает лицо руками.
– Не музей. – Ее голос звучит глухо, и я даже слышу что-то, очень сильно напоминающее всхлипывание. – Вы нашли не музей. – Когда она убирает руки от лица, то печаль невероятной силы в ее взгляде вновь заставляет меня поразиться естественности ее эмоций. – Это было что-то вроде… тайного храма, – с трудом выдавливает она.
Храм. Я напряженно пытаюсь вспомнить значение этого слова. В памяти всплывают лишь величественные здания, фотографии которых нам показывали на истории Старого Мира, вот только мне кажется, что за этим словом кроется что-то еще. Точно! Религия, да, это точно имеет отношение к религии… Вера в богов погибла вместе со Старым Миром – даже те выжившие, что прежде молились богам, после крушения Старого Мира решили, что богам больше нет до них дела. Кажется, из всех трех городов только на окраинах Арголиса сохранилось несколько небольших религиозных общин.
– А ведь я даже успела забыть о его существовании. – Электо горько усмехается. – Лет тридцать назад возник пострелигиозный культ, которому вздумалось поклоняться мне как богине нового мира, – со вздохом поясняет она. – Вот только какая из меня богиня? Знали бы они тогда, что я даже не смогу защитить свой город…
– После гибели Терраполиса… ты ведь ни разу не подключалась к системе, верно? – тихо спрашивает Берт, и Электо кивает в ответ.
– Здесь, под землей, моя система дублирует ту, что прежде была на поверхности, в точности повторяя ее, – хрипло говорит она. – Когда ядро наземной системы вышло из строя, меня перекинуло сюда.
– Но почему… – начинает Берт, но Электо перебивает его:
– Потому что если я подключусь, то система первым делом восстановит данные из последней резервной копии. Догадываешься, что я увижу? – Голос Электо рвется. – Стоит мне выйти из этой комнаты – и я вернусь в умирающий Терраполис.
#Глава 3
Нельзя рассказывать про Электо.
Я лишь молча киваю, когда Берт озвучивает это. Мы сидим за столом в общей комнате казармы, и, кроме нас, здесь больше никого нет – отряд еще не вернулся с тренировки.
Берт прав: никто не должен знать, что Душа Терраполиса уцелела, ведь Берт не единственный, кому после находки на поверхности стало известно о факте существования Электо. Доступ к этой информации был у его родителей и у остальных членов инженерного подразделения Корпуса, в котором те работали. Сейчас же почти весь состав того подразделения находится в стазисе…
Почти весь.
Среди бодрствующих все еще есть те, кому известно, что представляет собой Электо. Стоит им узнать о ней, как они сразу же захотят ее использовать… И наверняка среди них найдутся те, кто не сможет понять причины, по которым Электо не способна нам помочь.
– Я бы, пожалуй, рассказал только Гектору, – тихо говорит Берт. – Он бы точно понял… Но ему очень тяжело дается хранение секретов, особенно от своих братьев, – он печально улыбается, – а они уже вряд ли поймут.
Я не признаюсь в этом, но я все еще не могу понять: как механизм может быть живым? Как это вообще возможно?
«Разве для того, чтобы быть живым, обязательно быть человеком?»
Это не желает укладываться в моей голове, но в то же время какая-то часть меня уже успела признать: человечность Электо неоспорима. Ее эмоциональные реакции – не имитация и не подражание, они на самом деле принадлежат ей, принадлежат Душе Терраполиса с вечно молодым лицом…
Я даже не могу попытаться представить то, как она чувствует, как воспринимает этот мир вне системы и внутри нее – все это не поддается моему воображению. И все же я знаю, почему она предпочла провести четверть века, так и не решившись покинуть комнату; я могу понять это хотя бы потому, что видела, на что способно всего лишь одно воспоминание о погибшем городе. Но если Кондор был чужаком, впервые увидевшим Терраполис, то Электо…
Электо была его Душой.
Рассказать о ней Корпусу или Справедливости – все равно, что сообщить Кондору, что в миссии Линкольн нет смысла, ведь есть способ получить доступ к схеме подземного комплекса и разом снять блокировку со всех дверей между бункерами, что можно отследить местоположение малодушных, можно добраться до автопарка; Министру – что мы можем получить доступ к общему объему информации, который хранится в Архивах бункерной системы; Константину – что медицинские модули и вправду можно заставить лечить пациентов без профилей Совместимости, даже силентов…
А потом сказать, что все это невозможно только из-за того, что Электо не желает подключаться к системе.
– Ее не оставят в покое. Начнут умолять, упрашивать, требовать… – Берт тяжело вздыхает. – И она наверняка захочет спрятаться. Когда мы выходили, я разглядел на потолке над дверью камеру наблюдения и защитный экран. В лучшем случае она активирует экран, закрывшись от нас, и тогда эта дверь попросту исчезнет из коридора. Если же ей успеют надоесть, то весь уровень Константина может навсегда остаться заблокированным… Кстати, еще она способна отключить вентиляцию, и тогда мы тут все погибнем от нехватки кислорода, – Берт криво усмехается, – поэтому злить ее я бы не советовал.
