– Кондор доверяет ей, – с явным вызовом перебивает его Берт.
Причем тут Кондор?
– Он сам тебе об этом сообщил?
Кривая, незнакомая усмешка – и Берт откидывается на стуле, с упрямым видом скрещивая руки на груди.
– Тебе нужны факты? Пожалуйста. Бенедикт до сих пор пытается выяснить, что же случилось в Просвете, что именно Агата смогла вытянуть из Кондора, – вот только он даже не смог узнать, что в момент крика в Просвете был кто-то еще. У него нет ничего, кроме расплывчатых слухов. Арника – человек Кондора, – отчетливо говорит Берт, глядя Пату в глаза. – Будь она на стороне Бенедикта, ему уже давно стало бы известно о том, что случилось в Просвете.
Чувства, переполнявшие меня еще минуту назад, исчезли, оставив внутри звенящую тишину. Я никому не рассказывала про Просвет… но как же тогда Берту стало известно о случившемся? Кажется, Берт замечает, что со мной что-то не так, потому что он поворачивается, осторожно касаясь моей руки.
– Я ведь спал рядом с тобой, когда тебе снились кошмары, помнишь? – Его голос звучит намного мягче, чем до этого. – Когда ты плакала во сне… Ты звала то Кондора, то Агату. Когда пошли слухи, что проф издал крик в присутствии Стратега, я сразу понял, что ты тоже была там.
Пат отодвигает стул и садится рядом с Бертом.
– Ты подвергаешь нас опасности, Берт, – говорит он, глядя перед собой. – Всех нас. Ты же обещал, что будешь молчать, ты дал мне слово! – вдруг восклицает он с отчаянием. – Ты… да ты даже Гектора смог обвести вокруг пальца, подбив его на эксперимент, не открыв всей правды!
– Но Арника заслужила эту правду. – Голос Берта звучит тихо, но вместе с тем твердо. – Я не хочу обводить ее вокруг пальца, как ты выразился.
Пат резко выдыхает.
– Ты уже принял решение, не так ли? – обреченно спрашивает он и, не дожидаясь ответа, переводит взгляд на меня. – Видишь ли, Арника… – Выпрямляясь, Пат кладет руки перед собой, переплетая пальцы. – Похоже, что Берт готов рисковать чужими жизнями лишь для того, чтобы сообщить тебе о том, что Ускорение по схеме «человек – человек» не так опасно, как все считают, – язвительно говорит он. – Эксперимент над нами с Рицем был первой попыткой провести Ускорение без использования клише сознания. Считается, что эксперимент провалился, но… Это не совсем так.
– Я пошел на Ускорение только после того, как убедился, что риск минимален, и что я не… – Под тяжелым взглядом Пата Берт умолкает.
– Никто не должен узнать об этом разговоре, – медленно говорит Пат, вновь глядя мне в глаза. – Даже Риц, нет, особенно Риц… ведь он уверен в том, что в эксперименте именно его сознание использовалось в качестве исходника. На самом же деле все было наоборот. Патриций. – Криво усмехнувшись, Пат протягивает мне руку. – Так меня звали до того, как это имя поделили на двоих.
Спохватившись, я пожимаю руку.
– Наш мелкий проныра, – он указывает кивком на Берта, – каким-то образом получил доступ к записям того эксперимента. Он понял, что в официальных файлах не все чисто, после чего заявился ко мне с вопросами.
– И как же с этим связан Кондор? – интересуюсь я.
Кондор с самого начала был противником опытов над человеческим сознанием, но в первые годы существования Свободного Арголиса у него еще не было такого влияния, как сейчас, поэтому он не смог помешать старту экспериментальной программы Ускорения.
Программы, которая начиналась с идеи о «штампованных солдатиках».
По словам Пата, наши ученые задумались об Ускорении уже на третьем месяце пребывания под землей, когда в бункере обнаружилось устройство для копирования сознания. Сначала с его помощью они попытались получить собственные образы вроде тех, что сохранились в Архиве, но ничего не вышло. Устройство работало исправно, но оцифрованное сознание почему-то не желало сохраняться в виде файла.
Мы с Бертом осторожно переглядываемся, догадываясь о причинах провала: образы сознания наверняка создавались не без участия систем Электо.
Доработав устройство копирования сознания, ученые решили попробовать провести Ускорение напрямую, от человека к человеку, но уже на стадии компьютерного моделирования эксперимента стало ясно, что мозг младенца не способен выдержать передачу такого большого объема данных, а малейший сбой в процессе копирования мог навредить и мозгу «исходника». Тогда наши ученые обратились к образам сознания, что принадлежали пожилым пациентам Терраполиса. На их основе были созданы клише, которые теперь используются в процессе Ускорения; клише – это усеченная версия образа сознания, ограниченная периодом первых четырнадцати лет жизни и полностью очищенная от элементов биографической памяти.
Ни один Ускоренный через клише не вспомнит, как он учился писать или читать, и не сможет объяснить, откуда у него взялись те или иные знания.
Слушая Пата, я невольно задаюсь вопросом: как можно отделить опыт от воспоминаний? Даже если допустить, что мощность Электо позволяет ей во время копирования сознания разложить весь поток данных на мельчайшие составляющие, определить последовательность формирования нейронных связей… но все же как опыт может существовать без какой-либо привязки к воспоминаниям? Разве это возможно? Внезапно для себя я очень быстро нахожу ответ: Константин рассказывал про один случай, упомянутый в старых записях «мозгоправа» – в общине ретроградов полиция подобрала подозрительного мужчину, который не помнил, кем был прежде и даже не мог назвать свое имя, но амнезия не мешала ему читать на трех языках Старого Мира и водить грузовик.
Для самого первого эксперимента было создано одно клише, на основе которого провели процедуру Ускорения пяти младенцев. Тяжело вздыхая, Пат упоминает двух четырнадцатилетних подростков с развитием на уровне первого года жизни, до сих пор спящих в Ожидании, – так выяснилось, что клише приживается лишь у детей до года, чья структура мозга еще не сформировалась окончательно. Но другие подопытные…
Проводя Ускорение с одного клише, ученые совершенно не ожидали, что на выходе они получат три различных характера. Это было необъяснимо, это противоречило всем теориям, предположениям и прогнозам – откуда могло взяться расхождение, если всем троим в головы вложили одно и то же? Ученые недоумевали, но все равно признали эксперимент состоявшимся. За подопытными наблюдали на протяжении нескольких месяцев, после чего даже Кондор умерил свой пыл, увидев, что каждый из них является самостоятельной личностью.
Вскоре детей стали массово отправлять на Ускорение, и для этого было создано двадцать клише – десять женских и десять мужских. С тем, что одно и то же клише усваивается по-разному, большинство ученых смирилось. Ускорение через клише оставляло много пробелов, и некоторые считали, что причина расхождения кроется на материальном, биологическом уровне: каждый мозг обрабатывал эти пробелы по-своему, в силу особенностей своей структуры и генетических предрасположенностей, и, теоретически, если взять однояйцевых близнецов младше года… Кто-то, напротив, говорил о том, что расхождение обусловлено чем-то бо́льшим, нематериальным и незримым, – душой; что именно душа интерпретирует клише сознания, поэтому даже у близнецов будет ощутимое расхождение…
