Я отворачиваюсь к стойке с шестами, делая вид, что выбираю себе оружие. Как долго Берту пришлось наблюдать за мной, чтобы заметить это?
– Это хорошо или плохо? – вырывается у меня.
Берт пожимает плечами.
– Отличное качество для диверсанта, – спокойно говорит он. – Отзеркаливая поведение, ты вызываешь у своего собеседника доверие на подсознательном уровне.
Я не впервые слышу об этом, что-то похожее нам говорили на занятиях для…
Вот же черт.
«Расследование возобновили», – сказала капрал Андреа, и эти слова заслонили собой все остальное, и только сейчас, несколько дней спустя, до меня доходит смысл других, гораздо более важных слов, что я успела услышать.
Берт подал заявку на открепление от отряда зачистки, к которому прежде был приписан.
– Ты… ты собираешься пойти с диверсантами? – Мой вопрос едва слышен. – Берт… Зачем? – выдыхаю я. – Это ведь опасно, гораздо опаснее, чем…
– Поэтому я и хочу пойти в Арголис в первой волне, – так же тихо перебивает меня Берт. – Хорошая техническая поддержка – залог безопасности диверсионно-разведывательной группы. Гектор успел пройти подготовку диверсанта-разведчика, поэтому я знаю, о чем говорю, знаю, что жизнь диверсанта порой зависит лишь от того, насколько хорош его техник… А я очень хороший техник, и если это может кого-то спасти… Я не могу остаться в стороне. Впрочем, – Берт слабо улыбается, – мама надеется, что мы все-таки вылетим на Второй круг, ведь в следующем, последнем наборе будут готовить только в отряды зачистки.
– Тебя уже не переубедить, не так ли? – с горечью спрашиваю я, уже зная ответ. Если Берт принял решение, то будет держаться за него до последнего.
Поджав губы, он качает головой.
– Ты, Альма, Юн… Скорее всего, весь наш отряд, не считая Рица и Пата, будет распределен в диверсанты. Доверить ваши жизни кому-то другому? – Берт упрямо скрещивает руки на груди. – Черта с два.
– Ты хочешь взвалить на себя слишком большую ответственность, Берт. Ты… ты не сможешь защитить всех, – почти ровно говорю я; голос подрагивает лишь на последних словах.
В Арголисе нас ждет война. На войне льется кровь и погибают люди, и, каким бы чудесным техником ни был Берт, – кто-то все равно погибнет. Возможно, погибнет кто-то, кто был ему дорог; возможно, погибнет прямо на его глазах…
– Я знаю, – шепчет мой друг. – Но все равно постараюсь.
…возможно, погибнет и сам Берт.
Я прерывисто выдыхаю, чувствуя, как щемит в груди. Что мне сделать, чтобы ты передумал? Что сделать, чтобы ты отказался от этой идеи? Но Берт не позволит мне переубедить себя, как не позволил своей матери.
На несколько мгновений я прикрываю глаза, чтобы хоть немного успокоиться. Я все еще могу защитить его.
– Планы меняются. – Выпрямив спину, я отхожу от стойки с шестами. – Повышаем интенсивность тренировок, – поясняю в ответ на вопросительный взгляд Берта. – Больше никаких спаррингов с шестами. – Расстегнув куртку тренировочной формы, я оставляю ее на скамье, Берт делает то же самое. – Больше никаких отговорок, – продолжаю я, – ты наверняка видел записи Солары и знаешь, что я уже вернулась к прежним показателям. – Я становлюсь в стойку. – Мы переходим к полноконтактному спаррингу.
Но, вопреки моим словам, во время боя Берт ведет себя слишком нерешительно. Он изо всех сил пытается быть как можно более осторожным со мной, чем заметно замедляет себя, даже в защите. Второй, третий заход – все то же самое, и никакие замечания не помогают. Как же мне заставить его хотя бы защищаться?
А как действовал Кондор?
Кондор загнал меня в угол и заставил сражаться с близнецами, тем самым вынудив забыть про всякую осторожность. Я решаю попробовать более гуманную версию его метода – всего лишь с одним противником и без ощущения ломающихся ребер. На Берта обрушивается град ударов: я атакую его так быстро, как только могу. Такой напор становится для него неожиданным, но, пусть и не сразу, его защита становится быстрее и гораздо увереннее, позволяя мне наконец-то в полной мере оценить его технику.
В очередной раз оттеснив Берта почти к стене, я отступаю и возвращаюсь в центр зала. Когда Берт подходит ко мне, я вновь становлюсь в стойку, но он, тяжело дыша, останавливает меня.
– Подожди-подожди, – он утирает пот со лба, – подожди… Хоть немного отдышусь, ладно? Ч-черт… – Скривившись, он потирает правое плечо, на которое пришлось уже несколько задевших его ударов. – Похоже, ты снова на меня злишься, – с печалью в голосе заключает он, тяжело вздыхая.
– Нет. – Я качаю головой. – Вовсе нет.
Ты дорог мне, Берт. Поэтому если ты хочешь отправиться в отряде с диверсантами – я буду атаковать тебя так, как будто от этого зависит моя жизнь. Я сделаю все, чтобы ты смог постоять за себя.
* * *
В общей комнате повисла напряженная тишина. Весь отряд собрался за столом, но никто не решается произнести ни слова; лишь Берт едва ли не каждую минуту оборачивается к двери, что выдает его нетерпение. С минуты на минуту сюда должен войти Юн, которого полчаса назад отправили представлять отряд на жеребьевке, где определяется наш союзник и день для испытания.
– Я так больше не могу. – Хлопнув ладонью по столу, Альма поднимает взгляд. – Не будем терять время зря. Юн и так знает протокол финального испытания едва ли не наизусть, поэтому я начну без него. Кто еще не читал этот протокол?
Вместе со мной руки поднимают Пат и Риц.
– Лучше и не читайте. – Альма усмехается. – Смысла на десять страниц, а размазано аж на две сотни. Краткий пересказ: за два часа, что будет длиться испытание, нам нужно продвинуться в глубь сектора как можно дальше, при этом сохранив как можно больше единиц личного состава. Ровно за сутки до начала испытания выдадут карту нашего сектора, где будет отмечено здание, в котором держат заложников. Это здание всегда находится у дальней границы сектора, – вздохнув, Альма закатывает глаза, – и да, в протоколе нашей целью все еще значится освобождение заложников… но об этом можно забыть уже сейчас. Если дойдем хотя бы до середины сектора – уже хорошо.
Все остальное, о чем говорит Альма, уже упоминалось на занятиях. Мы будем вооружены «безопасными» пистолетами, предназначенными для отрядов зачистки, – они заряжены капсулами транка, который почти мгновенно погружает человека в глубокий сон. При попадании капсулы в живую цель в ней сразу же активируется встроенный датчик местоположения, который помогает быстро найти всех «убитых» после завершения испытания. Даже от минимальной дозы транка сон может длиться около суток, поэтому, когда испытание подойдет к концу, всех «убитых» разбудят с помощью укола стимулятора, который нейтрализует действие транка.
Я внутренне подбираюсь, прислушиваясь к словам Альмы, когда она начинает рассказывать про чрезвычайные ситуации. Испытание может быть прервано в любой момент из-за ухудшения погоды. На поверхности приходится пользоваться портативными метеостанциями, которые выдают приблизительные прогнозы на сутки, а точные – лишь на ближайший час. В прошлом году во время второго дня испытаний начался мелкий дождь, из-за которого испытание прервали за полчаса до окончания, ведь, согласно обновленному прогнозу, дождь угрожал перейти в ливень. Всех «убитых» пришлось разбудить – вода, затекшая в воздушные фильтры их шлемов, оставила бы спящих без защиты от воздействия процина.
