Но закричать мне так и не удается.
Тяжесть на руке – это голова Берта.
Крик отчаяния, что застрял, так и не получив выхода, бьется в бессильной ярости, раздирая легкие и выламывая ребра.
Я же отдала Берту свой, исправный фильтр! Он не успел забиться, я же видела!
Берт лежит с приоткрытым ртом, его подбородок расчерчен дорожками крови, которая уже успела подсохнуть. Из-за того, что я не различаю красный цвет, его кожа кажется мне серой. Пустой, мертвый взгляд остекленевших глаз застыл на моем лице.
Боковое зрение цепляется за странную фигуру, и я смотрю в ее сторону. Цвет волос Паулы сейчас выглядит для меня оливковым. Паула, жизнерадостная красавица Паула лежит изломанной куклой рядом с Клодом, и их лица, обращенные друг к другу, тоже залиты кровью.
Глаза Юна закрыты. Впервые за все время, что я знаю Юна, его лицо выглядит столь умиротворенным, и я даже могла бы подумать, будто ему снится что-то очень хорошее, что Юн видит сон, в котором он счастлив… если бы не эти кровавые потеки.
С каждым мгновением крик, что продолжает уничтожать меня изнутри, становится все громче. Даже не видя остальных, откуда-то я знаю, чувствую, что вместе со мной на этом полу лежит весь мой отряд.
Они… они ведь живы?
Я прикрываю глаза, вслушиваясь в ощущения в правой руке, но почувствовать пульс Берта мне так и не удается. Изо всех сил я пытаюсь сдвинуть руку с его затылка хоть на пару сантиметров вниз, к шее, – и ничего.
Что же произошло?! И…
И где мы сейчас?
Потолок высокий, освещение слишком странное, совсем не похожее на свет ламп. Невероятным усилием мне все-таки удается приподнять голову, всего лишь на мгновение, но я успеваю увидеть большие окна, в которые льется красноватый солнечный свет.
Под землей таких окон быть не может.
Где-то позади раздаются шаги и шуршание одежды.
– Кажется, приходит в себя, – слышу я смутно знакомый мужской голос. – Не рановато ли?
Опасность. Я чувствую ее всем своим нутром, и это ощущение нарастает вместе со звуком приближающихся шагов. Этот человек идет ко мне с недобрыми намерениями, и он все ближе и ближе…
Яростное отчаяние перестает пытать меня, затихая в груди. Затаившись, оно прислушивается вместе со мной, выжидая момент, и, когда шаги звучат уже совсем рядом, именно оно, вспыхнув, дает мне силы, помогая наконец-то сбросить путы оцепенения. Я высвобождаю правую руку и, перекатившись в сторону, вижу, что ко мне наклоняется высокий человек в сером защитном костюме с маской. Я бью его в кадык, и, хоть ткань костюма и ослабляет силу удара, человек все же издает сдавленный хрип, хватаясь за горло.
Мне удается подняться на ноги. Голова кружится, все вокруг плывет, я вижу лишь силуэты; кто-то пытается захватить меня за плечи, но я выворачиваюсь, отвечая ударом, кажется, куда-то в челюсть, который выходит гораздо мощнее предыдущего. Мою руку перехватывают, но я разворачиваюсь к атакующему и наношу свободной рукой сдвоенный удар по корпусу, заставляя его согнуться.
Удар в голову, довольно слабый, но все же ощутимый, становится для меня неожиданностью. Я даже не успеваю разглядеть, кто его нанес, потому что вдруг все в моих глазах окончательно сливается, превращаясь в набор смазанных пятен.
Меня вновь хватают за плечи, блокируя руки.
– Арника, хватит! – слышу я чей-то крик.
Я знаю этот голос, это кричит Паула. Но… как она может кричать? Она же… она все еще лежит на полу без движения, уставившись в потолок стеклянным взглядом, я же вижу… Я видела…
Но человека в маске и в защитном костюме больше нет, есть только доктор Константин, который хватает ртом воздух, обхватив ладонью горло; другой рукой он протягивает Кендре шприц. Есть Альма, которая, скривившись, держится за ребра, и Юн, который потирает ушибленную челюсть. Есть Паула, которая стоит чуть поодаль, глядя на меня с нескрываемым испугом.
Что я наделала?!
– Дер… держи ее, Клод, – скрипучим, едва слышным голосом командует Константин, когда Кендра осторожными шагами приближается ко мне со шприцом в руке.
– Это я… я здесь, – выдыхаю я. – Я не хотела, честное слово… это был кошмар… простите…
Кендра останавливается, бросая вопросительный взгляд на Константина.
– Все р-равно… коли, ей… н-не помешает, – с большим трудом выговаривает доктор, и я расслабляюсь в руках Клода, позволяя Кендре сделать укол.
* * *
Просыпаясь, я в очередной раз слышу до боли знакомый мерный звук старинных часов. Не так давно с этого звука начинался каждый мой день; похоже, пока я была в отключке, меня перенесли в медблок Константина. Попытавшись приподняться, я обнаруживаю, что на моей голове закреплены электроды, и какой-то из них, видимо, соскакивает, потому что аппарат рядом с кроватью издает резкий писк.
– Доброе утро. – За ширму заходит Константин. Его голос все еще звучит немного хрипло.
– Как… – Мой голос тоже хрипит, поэтому я прокашливаюсь.
– Как мое горло? – Доктор криво усмехается. – Все еще страдаю, когда слышу звук собственного голоса… но ты ведь не об этом хотела спросить, не так ли? – интересуется он, наклоняя голову. – Берт в порядке. Ему повезло, проциновый фильтр не успел засориться. Последствия от передозировки стимулятора незначительны.
Я выдыхаю, прикрывая глаза. Берт в порядке.
– Даже модуль не потребовался, – продолжает Константин. – Пара дней – и он полностью восстановится.
– А… остальные? – неуверенно спрашиваю я.
Константин пожимает плечами.
– Ну, Юну пришлось отращивать в модуле новый зуб. – Доктор поправляет электрод на моей голове. – Ты-то как? Больше нет желания бросаться на людей?
– А если бы было? Ничему жизнь вас не учит, доктор. – Я невольно усмехаюсь, заметив, как Константин поднимает бровь в удивлении. – Вам давно пора понять, что бессознательных пациентов лучше привязывать, а то мало ли…
– Пора бы. – Улыбка на его лице блекнет. Он тяжело вздыхает, и я понимаю, что он не знает, как бы перейти к плохим новостям.
– Мне не повезло так, как Берту, и во время бури я все-таки попала под воздействие процина, – начинаю я за него. – Судя по кровотечению, процин успел подействовать на мозг.
Константин молча кивает.
– Ко мне вернулось нормальное зрение, – продолжаю я, – значит, процин из организма уже выведен. И, так как я все еще могу говорить, силентом я стать не успела. Тогда что со мной не так, доктор?
Вздыхая, Константин подходит к аппарату, к которому ведут провода от закрепленных на моей голове электродов. Взглянув на дисплей, он вновь тянется ко мне, чтобы поправить электроды еще раз. Но, кажется, на дисплее ничего не меняется, и брови Константина поднимаются в удивлении.
