Когда поэту минуло сорок пять лет и за его плечами уже был двадцатилетний литературный опыт, он приступил к своему главному труду – «Метаморфозам». Я держу сейчас в руках издание с иллюстрациями Пабло Пикассо и думаю, насколько эта поэма современна и актуальна, и в то же время понимаю, что она была таковой всегда, во все эпохи истории человечества после Августова века, когда творил Овидий, будет такой же и в далеком будущем. Сейчас мы попытаемся очень кратко пересказать ее содержание, чтобы убедиться, что она действительно создана на все времена. Вначале мы читаем, как рождалась вселенная и появлялись небесные тела, растения, животные и люди. Затем идет описание этапов человеческой истории, которых поэт насчитал четыре: золотой, серебряный, медный и железный.
В золотом веке не было войн, денег, земля принадлежала всем, давала богатые урожаи, и весь год стояла весна. Когда власть над миром захватил Юпитер, он поделил год на четыре времени, кроме весны теперь появилось знойное лето, дождливая унылая осень и холодная зима. Люди оказались вынуждены трудиться, выращивать и сохранять урожай, строить дома и т. д. Но мир на земле сохранился. Это серебряный век. В медном веке люди стали ссориться и ненавидеть себе подобных, начались распри и войны. Следующий век поэт назвал железным. Люди научились добывать металлы, и золото и железо стали править миром. Земля перестала быть общим достоянием, была поделена на участки, и между соседями поселилась вражда. Хитрость, жажда наживы, всеобщая ненависть друг к другу (мужей и жен, братьев, друзей и подруг) породили бесчинства и убийства. Дети ждут смерти отцов, чтобы завладеть наследством, жены заводят любовников и толкают их на кровавые преступления против своих мужей и т. д. Есть тут и такая строка: «Злая мачеха готовит смертельный яд для детей мужа». И это, как полагают, был камешек в огород Ливии, которая, как тогда думали, извела племянника и внуков Августа. И, возможно, Ливия не простила этого поэту, отчего он и оказался в ссылке. Богиня справедливости Астрея навсегда покинула землю, и теперь бедам человечества не будет конца. В пятнадцати книгах поэмы – двести пятьдесят мифологических сюжетов, спаянных единством эпического повествования. Это известные мифы о Фаэтоне, Медее, Нарциссе, Пигмалионе и т. д. Заканчивается поэма такими словами:
Всюду меня на земле, где власть не раскинулась Рима,
Будут народы читать, и на вечные веки, во славе —
Ежели только певцов предчувствиям верить – пребуду.
Как это похоже по смыслу на «Памятник» Горация. Овидий также воздвиг себе своими стихами нерукотворный монумент, и его творения читают и будут читать на всех континентах нашей грешной планеты, оступившейся в железный век. И никто не знает пути обратно – в золотой.
Когда окончание «Метаморфоз» было уже близко, поэт начал работу над другим произведением – «Фасты», иначе «Месяцеслов», посвященным античным праздникам и сезонным обычаям, где Овидий расточает Августу льстивые комплименты, сравнивает его с Ромулом, выводит его родословную от Юпитера и т. д.
Но тут грянула беда. В конце восьмого года, поздней ночью, поэт был вызван к императору с острова Эльба, где гостил у Котты, сына Валерия Мессалы, и получил приказание покинуть Рим и отплыть в Томы. В гавани его провожала жена, которой велено было оставаться в столице. Корабль попал в бурю, и свирепые волны выбросили его на италийский берег, словно не желая отпускать поэта на чужбину. Уже на другом судне Овидий навсегда покинул родину. Оказавшись на месте ссылки, поэт страдал не только от сурового климата, скверной пищи, убогого жилища, необходимости брать в руки меч и отражать набеги сарматов, но и от отсутствия книг, возможности общаться с друзьями, говорить на родном языке. С ним осталась лишь муза поэзии, и он не расставался с ней до конца жизни.
На неприютных берегах Черного моря Овидий создал свои Tristia («Скорбные элегии»). В первой книге поэт вспоминает последнюю ночь в Риме, невзгоды вынужденного путешествия, обращается с жалобами к жене и друзьям. Во второй он пытается лестью вымолить прощение у Августа, разъясняет свое обращение к эротической тематике примерами из древней литературы; а в следующей повествует о своем жизненном пути. Последний его сборник назывался «Понтийские послания». Рассказанный здесь миф об Оресте и Пилате послужил Пушкину, который очень высоко ценил творчество Овидия, основой для его поэмы «Цыганы», где, как помним, упоминается несчастный изгнанник из Рима.
Однако императора не тронули льстивые стихи опального поэта, и прощения он не получил. И тут на память приходит другая история. Видимо, в четвертом году, когда на Августа сыпались неприятности одна за другой (смерть второго внука, сгоревший дом и пр.), был обнаружен также и очередной заговор, во главе которого стоял Гней Корнелий Цинна, внук Помпея Великого. Когда ему стало известно, что заговорщики намеревались лишить его жизни во время обряда жертвоприношения, он решил созвать друзей для совета, а сам всю ночь терзался горькими раздумьями и даже говорил самому себе, что ему не стоит жить, коли столько людей жаждут его гибели. Ведь это уже далеко не первый заговор. Его жалобы на свою судьбу услышала Ливия и дала ему совет помиловать Цинну. Она напомнила ему о враче Антонии Музе и его нетрадиционном лечении. И сказала, что, если такое лекарство против заговоров, как репрессии, не помогает, следует попробовать другое – милосердие. И он последовал ее совету. Цинна был прощен и даже получил пост консула. Возникает вопрос: почему его родные – дочь, внук и внучка, а также несчастный поэт не получили прощения? Почему Ливия не посоветовала мужу проявить к ним милосердие? Ведь вина заговорщика, «предателя и убийцы» Цинны далеко не равнозначна эротическим вольностям в стихах несчастного поэта.
После смерти Августа поэт надеялся, что его помилует Тиберий, но надежды оказались напрасны. Овидий умер в восемнадцатом году после Р.Х. на чужбине, и теперь, спустя почти две тысячи лет, в румынском городе Констанцы ему возвели-таки памятник из бронзы.
Но вернемся в императорскую семью. Еще до изгнания Юлии Август, тяготясь семейными распрями и непрекращающимся скандалом между женой и дочерью, надолго уезжал из Рима, оставляя все дела на своего зятя. Так было в двадцать втором – девятнадцатом годах, когда Август находился на Востоке. Потом, начиная с шестнадцатого года, Август стал заниматься делами столицы и Запада империи, а Агриппа контролировал Восток. Так они делили между собой власть. Но если требовалось укротить взбунтовавшиеся племена, в поход отправлялся волевой полководец Агриппа и твердой рукой наводил там порядок.
Поэтому, когда осенью тринадцатого года с севера пришли вести, что в Паннонии началось брожение, Агриппа выехал туда и быстро навел порядок. Но вдруг внезапно занемог и вынужден был к зиме вернуться в Италию. Болезнь не отпускала, и он поехал на лечение в Неаполь, на тамошние курорты. Врачи прописали ему довольно странный метод лечения – купание в горячем уксусе. Но это не только не помогло, но и усугубило болезнь до смертельного исхода.
В Риме, незадолго до этого, проходили выборы великого понтифика. Должность верховного жреца была пожизненной, и, как помним, ее занимал Лепид. После его смерти в марте двенадцатого года Август единогласно был выбран на эту должность, и теперь в его руках была абсолютная полнота власти. И одним из первых деяний нового верховного понтифика стало то, что он распорядился собрать латинские и греческие пророческие книги сомнительного, по его мнению, содержания, а их набралось около двух тысяч экземпляров, и приказал сжечь.
