Вот такая история, читатель. Она вам ничего не напоминает в нашей современной истории? Не будем наталкивать на факты, их более чем достаточно, взять хотя бы самые свежие с точки зрения историка события в Югославии или Ираке и судьбу их президентов.
Итак, Цезарь оставил на материке верного своего славного помощника Лабиена с тремя легионами, чтобы он тут смотрел в оба, а сам с пятью легионами на восьмистах кораблях отправился в Британию.
Но берега туманного Альбиона вновь оказались негостеприимны для завоевателя. Едва он высадил войско на берег и начал боевые действия, как разыгравшаяся буря выбросила все корабли на сушу и «эскадра понесла большой урон». Пришлось солдатам потрудиться, чтобы вытащить весь флот на берег и обнести его валом.
Военные действия в незнакомой лесистой местности шли из рук вон плохо; потому, как признает сам полководец, что «наша пехота со своим тяжелым вооружением не вполне пригодна против подобного врага, так как она не в состоянии преследовать отступающих и не решается выходить из строя».
Итак, экспедиция в Британию, можно сказать, не удалась, но прибавила Цезарю дополнительную славу завоевателя, – он действительно потрепал там прибрежные племена, наложил на них дань и убрался на материк под предлогом волнений в Галлии. Он оставил в «Записках» описания самого острова и некоторые этнографические зарисовки о том, что британцы не едят из религиозных соображений зайцев, гусей и кур; питаются в основном молоком и мясом, одеваются в шкуры и земледелием себя не утруждают; они «красятся вайдой, которая придает их телу голубой цвет», волосы носят длинные, но бреются, оставляя усы.
Да и вообще, если верить Светонию, то он сплавал в Британию лишь потому, что надеялся найти там жемчуг. А эти матовые шарики очень высоко ценились в столице. Вспомним пресловутую жемчужину, которую Цезарь подарил своей любовнице Сервилии, стоимостью шесть миллионов сестерциев; если учесть, что фунт золота стоил четыре тысячи сестерциев, то прикиньте, сколько она «весила» в золотом эквиваленте.
Галлия между тем вновь стала бурлить и кипеть интригами, изменами, заговорами и мятежами. Она уже не была прежней изобильной и цветущей страной. Хоть племена между собой враждовали всегда, но таких масштабных разрушений городов, потрав полей, такого повсеместного хищного грабежа, какой учинили римляне, Галлия не знала.
Мощная волна вооруженных восстаний прокатилась по всей стране, причем в качестве союзников к галлам присоединялись и зарейнские германцы. В некоторых сражениях легаты Цезаря терпели жестокие поражения и войска несли большие людские потери. После этого Цезарь был вынужден изменить политику кнута и пряника по отношению к племенным лидерам. Многие из них разделили судьбу Думнорига. Запуганная знать покорно платила дань, но обездоленный народ уже не хотел подчиняться царькам, которых проконсулу приходилось тасовать как старую колоду. Ему приходилось быть в курсе всех интриг десятков разных племен, вникать в их непростые взаимоотношения, думать, как поступить с тем или иным – себе на уме – князьком, но все было по большому счету напрасно – мятежи вспыхивали постоянно, и их приходилось подавлять с еще пущей жестокостью. Галлия стала казаться выжженной пустыней с развалинами городов. То, что можно было сохранить, было вывезено галлами в леса, чтобы самим не умереть с голоду. Никому не хотелось кормить десять римских легионов и платить к тому же дань звонкой монетой, да и свобода ведь, по определению Цезаря, это всеобщее достояние и к ней стремятся все, кто ее не имеет.
На этом фоне у галлов появляется лидер нового типа из племени арвернов по имени Верцингеториг. Этот молодой человек был сыном, как пишет Цезарь, того, кто «стоял некогда во главе всей Галлии, но за свое стремление к царской власти был убит своими согражданами».
Напомним читателю, что автор этих строк Гай Юлий Цезарь был убит уже своими согражданами именно за это. Удивительно, что история ничему не учит даже таких крупных ее творцов, как герой этой книги.
Верцингеториг оказался очень способным и дальновидным политиком. Он осознал, что те методы борьбы с завоевателями, что до него вели его соплеменники, изначально обречены на провал по многим причинам, но главным, помимо разобщенности, было отсутствие общего плана и верной стратегии ведения войны против захватчиков.
Стратегию и методы он отчасти позаимствовал у римлян. Стал брать заложников у тех народностей, что вступали в его армию, где была установлена жесткая дисциплина. Воинов вождь вербовал не с помощью царьков с их продажным окружением, а среди самого народа, лишенного крова и пропитания, которому нечего было терять, – они пробавлялись лишь грабежами и воровством друг у друга того, что удалось утаить от захватчиков. Дисциплина строилась не только на патриотизме, но и подкреплялась жестокостью. Если уши плохо слышали приказания начальника, а глаза плохо видели цель, то такие уши обрезались, а глаза выкалывались. Таким образом, ему удалось создать неплохую армию, которая строго подчинялась приказам, как это и должно быть в вооруженных силах.
Еще один способ ведения войны был позаимствован у завоевателя: принцип выжженной земли. Если не было возможности собрать с уцелевших полей хлеб и увезти, он сжигал его на корню, а сохранившиеся города и деревни, где бы неприятель мог отдохнуть и пограбить, также превращались в руины.
И все же большой и хорошо укрепленный город Аварик, который Верцингеториг также намеревался спалить, его сподвижники уговорили оставить, ссылаясь на неприступность, – он был окружен рекой и непроходимыми болотами, к нему можно было подойти только в одном хорошо защищенном месте. К этому нетронутому городу и стянулись войска Цезаря в надежде найти здесь пищу и добычу.
У Верцингеторига хоть и не поднялась рука разрушить Аварик, все же остался горький осадок от того, что он поступает вопреки своей логике и совершает стратегическую ошибку. Вождь прекрасно знал, что все ранее защищаемые галлами города расщелкивались противником как орехи и они доставались ненасытным римлянам вместе с женщинами, продовольствием, накопленным золотом и другими ценностями. Но он надеялся, что на этот раз сможет противостоять римлянам, применяя их же методы. Если легионеры подкатывали осадные башни и так называемые «галереи», то защитники делали подкопы, и все сложные технические осадные приспособления оказывались погребенными в провалах.
Сам он вместе со своим войском не находился в самом городе, а поблизости, не давая оголодавшим солдатам противника никакой возможности добыть еду в окрестностях. Все попытки найти пропитание в ближних и даже далеко расположенных селениях пресекались вездесущей конницей Верцингеторига, несмотря на то что Цезарь прибегал к всевозможным хитростям: менял направление, высылал команды фуражиров по ночам и так далее.
Проконсул оказался в невозможном положении. До этого ему не доводилось иметь таких неразрешимых проблем с продовольствием. А Аварик стоял насмерть. Дисциплина и самоотверженность были там на высоте. Полководец описал поразивший его эпизод осады: защитники, лившие на осаждавших горячую смолу и сало, гибли от стрел, но на их месте появлялись другие и делали то же дело. Казалось, они были просто неистребимы. Верцингеториг мог с полным правом говорить своим сподвижникам, что «изнурил голодом большую победоносную армию».
