В одном из эпизодов Лабиен и Петрей одержали верх над Цезарем и преследовали бегущего противника, хоть Цезарь и пытался повернуть знаменосцев лицом к врагу. Под Лабиеном пала лошадь, и его унесли с поля боя, а Петрей прекратил преследование, сказав, по Аппиану: «Не будем отнимать победу у нашего полководца Сципиона».
Повторилась та же ситуация, что и при Диррахии, когда Помпей не стал преследовать и добивать Цезаря, полагая, что дело сделано.
Тем временем Цезарь по своему обыкновению переманивал на свою сторону и местных правителей, в том числе и мавретанского царя Богуда, красавица-жена которого всерьез вскружила голову старому эротоману. Сведения об этом романе скупы, но можно предположить, что нашего героя после Клеопатры потянуло на еще одну смуглянку с экзотическим цветом кожи и новым любовным антуражем, непохожим на римский. Конечно, тут преследовались также и военно-политические цели: ему нужны были вспомогательные войска, конница, фураж, продовольствие, и в этом ему мог помочь Богуд, и его жена, конечно же, становилась в этом деле активным агентом влияния.
Другой мавретанский царь Бокх II тоже попался на удочку бывшего катилинарца Ситтия, влиятельного и богатого римлянина, осевшего в Африке. Имея договоренности с Цезарем, он уговорил Бокха напасть на нумидийское царство, пока там не было войск царя Юбы, помогавшего Сципиону. Узнав о том, что столица Кирта под угрозой, Юба вернулся в страну, что Цезарю было и нужно, – теперь нумидийская конница не тревожила постоянно его пехотинцев.
В конце января подошли десятый и одиннадцатый легионы, и теперь у Цезаря было тридцать тысяч войска против пятидесяти тысяч Сципиона. И он решил идти в наступление, но противник уклонялся от генерального сражения.
В «Записках об африканской войне» есть много ярких эпизодов, и на одном из них мы остановимся. Одно из судов с переправлявшимися в Африку солдатами Цезаря попало к врагу. Сципион, обеспокоенный тем, что из его войска солдаты массами дезертируют к противнику, решил действовать методами Цезаря: проявить милосердие к пленным и предложить им служить в своем войске. Он сказал им, что понимает их положение, – не по своей воле служат они проходимцу и губителю республики, и теперь у них есть шанс послужить правому делу в борьбе с узурпатором; если они перейдут на его сторону, он их простит, наградит деньгами и так далее.
Центурион четырнадцатого легиона (имя не указано) ответил, что он тридцать шесть лет командует центурией в армии Цезаря и считает это для себя величайшей честью, и сражаться против Цезаря считает безумием не только для себя, но и для Сципиона, которого императором он назвать не может. Чтобы он понял, с кем имеет дело, центурион предлагает выставить против него и еще девятерых его товарищей хоть целую когорту, и тогда проконсул увидит, что такое настоящее воинское искусство и доблесть.
И это, надо сказать, не было чистым бахвальством. Численность легиона составляла тогда от трех до трех тысяч шестисот человек, а в каждом легионе было десять когорт. Стало быть, центурион предлагал биться десятерым против отряда в более чем триста человек. Если учесть, что сражались мечами, а не огнестрельным оружием, шансы на победу у смельчаков, может быть, и были. Но Сципион, конечно, не пошел на подобный эксперимент, счел себя оскорбленным и приказал убить дерзкого центуриона.
Еще один эпизод, характеризующий Сципиона, таков. Как император он носил пурпурный плащ, такого же цвета были и наряды царя Юбы, который сказал римскому полководцу, чтобы он не соперничал с ним в цвете одежды, и Сципион поменял красный плащ на белый.
И, наконец, в марте сорок шестого года Цезарь вынудил противника дать генеральное сражение. Оно случилось вблизи города Тапсе и описано автором «Записок об африканской войне» (а описание войны дано уже не Цезарем, а одним из его офицеров) примерно так. Цезарь выстроил свои войска перед валом, в то время как войска Сципиона не полностью были готовы к бою, – часть из них находилась не в строю, а была занята достройкой лагеря, где царила неразбериха. Это заметили солдаты Цезаря и стали уговаривать полководца дать команду к бою, но у того были свои соображения. Он якобы не хотел в этот час начинать битву, но, несмотря на то что центурионы стояли грудью против солдат и не давали им ринуться в атаку, они сами подали сигнал, и поэтому Цезарю пришлось дать пароль «счастье» и начать боевые действия.
По другим сведениям (Плутарх), Цезарь вообще не участвовал в этом сражении. Еще до его начала полководца сразил эпилептический припадок, и его в бессознательном состоянии отнесли в безопасное место.
Но так или иначе была одержана полная победа, причем солдаты уже не слушались команды и, несмотря на политику своего командующего, даровавшего жизнь побежденным в гражданской войне, на этот раз словно с цепи сорвались и в плен никого не брали. В этой страшной резне, по сведениям автора «Записок об африканской войне», у противника было уничтожено около десяти тысяч, а победитель потерял всего полсотни. Это против десяти-то тысяч! Плутарх приводит цифру потерь в армии побежденных в пять раз большую. Вообще-то к этим цифрам надо относиться с крайней осторожностью.
Сципион сел на корабль и погиб в морском сражении во время бегства в Испанию. Верные военачальники Помпея Афраний и Петрей нашли свою смерть здесь, на африканской земле. Афраний был захвачен в плен, а затем убит; Петрей вместе с царем Юбой, попав в безвыходное положение, решили найти смерть от мечей друг друга. Петрей в этом поединке убил Юбу, а сам не смог поразить себя в грудь, поэтому попросил сделать это своего раба.
Часть разбитого войска отошла к хорошо укрепленному городу Утике, где гарнизоном командовал Катон.
Глава IX. Смерть Катона и триумфы Цезаря
Итак, у сторонников республики остался последний оплот – город Утика на берегу Средиземного моря (это на территории современного Туниса).
Когда там узнали, что сражение при Тапсе проиграно, что Сципион и Юба убежали, что Цезарь вот-вот подойдет к городу и будет его штурмовать и, конечно, осада будет недолгой – местные жители, пунийцы, наверняка откроют перед удачливым победителем ворота, как уже много раз было в таких войнах, в Утике начался полный переполох. Римские граждане – купцы, коммерсанты и прочие ринулись было бежать, но Катон всех успокоил, сказав, что эти вести, быть может, и неверны – всем ясно, что в таких случаях страх берет верх, преувеличивает опасность и так далее. Поэтому он советует подождать до утра и не отчаиваться.
Утром Катон собрал так называемый совет трехсот, состоявший из римских граждан, промышлявших тут в основном ростовщичеством и торговлей. Они кредитовали Сципиона, были богаты и влиятельны. Кроме того, в Утике были и сенаторы, бежавшие сюда от произвола Цезаря, и они тоже приняли участие в утреннем заседании. Катон со свойственной ему педантичностью стал перечислять, сколько продовольствия и вооружения есть у них для обороны, и получалось, что с этим вроде бы все в порядке – всего в избытке. Но вот с человеческими ресурсами плохо. Разве что можно надеяться на уцелевшие после битвы при Тапсе части, но неизвестно, придут ли они в Утику или куда еще. Кто-то предложил отпустить на волю рабов и тем самым получить воинов. Катон подумал и сказал, что хоть предки этого и не делали, но тут положение обязывает. Впрочем, добавил он, если совет решит сдать город без сопротивления, то он поймет это правильно, но полагает, что еще не все потеряно, есть возможность бороться и, быть может, победить и так далее…
