Правда, все это гораздо сложнее. Одним из результатов победоносных войн стало также и обнищание исконного италийского крестьянства вследствие того, что привезенный из завоеванных провинций хлеб и другие сельхозпродукты оказались дешевле, разрушили рынок, а разорившиеся земледельцы, превратившись в люмпенов, приходили в Рим и вели жизнь бездельников, поставляя на выборах голоса богатым олигархам. Но к этим социальным вопросам мы придем в свое время, а теперь обратимся к источникам.
Тит Ливий в своей «Римской истории от основания Города» пишет, что именно после окончания пунических войн появились в обиходе римлян «пиршественные ложа с бронзовыми накладками, дорогие накидки и покрывала, ковры и салфетки, столовое серебро чеканной работы, столики из драгоценных пород дерева». С тех пор, продолжает историк, «повелось приглашать на обеды танцовщиц и кифаристок, шутов и пантомимов, да и сами обеды стали готовить с большими затратами и стараниями». Полибий также пишет о проявившейся после завоеваний тяге к роскоши, другие древние историки сообщают и о том, как это повлияло на архитектурный облик столицы и т. д.
Изменившийся образ жизни, естественно, изменил и римлянок. Особенно ярко это проявилось в эпоху поздней Республики. Женщины стали не только в соответствии со своими естественными склонностями обустраивать свой быт, удовлетворять страсть к новой одежде и украшениям, интересоваться театром и поэзией, но и встревать в политические козни. Гай Саллюстий Крисп в «Заговоре Катилины» пишет, что к своему заговору Катилина привлек «также и нескольких женщин, которые вначале могли добывать огромные средства, торгуя собой; впоследствии, когда с годами уменьшились только их доходы, но не их роскошь, они наделали больших долгов. С их помощью Катилина считал возможным поднять городских рабов, поджечь Город, а мужей их либо привлечь на свою сторону, либо убить». Здесь любопытно отметить, что аристократки не гнушались ради денег заниматься проституцией. Среди таких сторонниц Катилины Саллюстий называет Семпронию, жену консула и мать того самого Децима Брута, принимавшего участие в заговоре против Цезаря, и который не хотел отдавать своей головы «на отсечение». Вот что Саллюстий о ней пишет: «Ей всегда было дорого все что угодно, но только не пристойность и стыдливость; что берегла она меньше – деньги ли или свое доброе имя, было трудно решить. Ее сжигала такая похоть, что она искала встречи с мужчинами чаще, чем они с ней. Она и в прошлом не раз нарушала слово, клятвенно отрицала долг, была сообщницей в убийстве; роскошь и отсутствие средств ускорили ее падение. Однако умом она отличалась тонким, умела сочинять стихи, шутить, говорить то скромно, то нежно, то лукаво; словом, в ней было много остроумия и много привлекательности». Сообщает он и о том, что она умела играть на музыкальных инструментах и хорошо знала греческую и римскую литературу.
Ну а поэты воспевали, в духе времени, свободную любовь. Вспомним любовную лирику великого Катулла, где главной героиней фигурирует Лесбия, возлюбленная поэта. В действительности ее звали Клодией, и она была сестрой народного трибуна Клодия (политический агент Цезаря, известный тем, что изгнал из Рима Цицерона) и женой консула Метелла Целера, которого, как говорят, она отравила. Цицерон называл ее «всеобщей подружкой», потому что за ней волочились многие, привлеченные ее красотой, образованностью и славой ветреной матроны. Те краски, какими Саллюстий написал портрет Семпронии, вполне годятся и для изображения Клодии. Впрочем, была ли она аморальной преступницей, какой ее описывает Цицерон, либо ангелом, какой ее видел Катулл, мы теперь судить не можем, но не подлежит сомнению, что была она женщиной ветреной, искусной в любви и ею владела непомерная страсть к деньгам, комфорту и развлечениям. Ее образ жизни в Риме был хорошо известен, и оскорбительные надписи в адрес Клодии появлялись даже в нечистых общественных местах – банях и туалетах. Скандальная связь блудливой богатой патрицианки и провинциального поэта из Вероны была в Риме хорошо известна, да и сам Катулл секрета из этого не делал, читая друзьям и распространяя свои элегии в списках. Страсть поэта к знаменитой римской куртизанке дала миру шедевры любовной лирики, передающие в тонких психологических нюансах высокое чувство любви.
Впрочем, культуре того времени мы посвятим отдельную главу, а теперь продолжим тему эмансипации. Ко времени падения республики женщины уже активно встревали во все государственные дела и во многом определяли политические приоритеты. О Ливии мы уже говорили, и у нее хватало ума быть лишь «серым кардиналом» и не возбуждать общественное мнение открытыми притязаниями на власть. Но прошло совсем немного времени, и Агриппина младшая, выйдя замуж за родного дядю, императора Клавдия, решила править за него, но, когда он стал ее урезонивать, отравила его и возвела на престол своего сына Нерона, которому тогда было семнадцать лет. Став практически регентшей при нем, она не только реально управляла Римской империей, но и пыталась присвоить себе атрибуты власти, за что в конце концов и поплатилась. В Древнем Риме таких прецедентов никогда не было, верховная власть всегда принадлежала мужчинам, да и Нерон оказался юношей с норовом и не стал терпеть властолюбия матери, отправив ее в мир иной с помощью кинжалов своих верных морских офицеров.
А в эпоху Антонинов жены императоров уже официально получали титул «мать сената и народа». Женщины стали настолько вмешиваться в мужские дела, что сенат вынужден был решать вопрос о том, следует ли наместникам провинций брать с собой своих жен, потому что именно они провоцировали взяточничество, казнокрадство и прочие лихоимства.
В более поздний период эмансипации в Риме было, пожалуй, столько, сколько и теперь, если не больше. Император Гелиогабал, например, создал так называемый малый сенат (senaculum), где заседали жены сенаторов и иных государственных деятелей. Они имели даже свой церемониал, ранги, знаковый этикет, отличавшие одну даму от другой. У одной носилки отделывались золотом, у другой – серебром, у третьей – слоновой костью, обувь соответственно рангу украшалась бриллиантами и другими драгоценными камнями. В то время появились не только женщины-адвокаты, но даже женщины-атлеты и гладиаторы!
Коль скоро мы затронули эту тему, то нельзя обойти самую древнюю, как говорят, профессию. Свободная любовь существовала всегда и везде. И Рим исключением не был. Сразу возникает соблазн процитировать говорливого Цицерона: «И в самом деле, когда же этого не было? Когда это осуждалось, когда не допускалось, когда наконец существовало положение, чтобы не было разрешено то, что разрешено?» Действительно, даже суровый моралист Катон одобрял продажную любовь из тех соображений, что неженатому юноше лучше удовлетворять похоть с девкой, чем «трогать женщин замужних», как, помнится, пишет Гораций в «Сатирах». В социальном отношении жрицы Венеры и Купидона были рабынями или вольноотпущенницами и не считали свое занятие зазорным. Как, впрочем, и общество, будучи рабовладельческим, не видело в занятии проституцией никакой безнравственности. Существовали, разумеется, публичные дома, лупанары, и в Помпеях теперь мы можем увидеть темные клетушки с эротическими, скорее даже порнографическими, росписями на стенах, где цвела продажная любовь. Были, как и теперь, также дешевые уличные шлюхи, промышлявшие возле бань, цирков, театров и т. д. Судьба их большинства, конечно, незавидна, но история знает поразительные случаи, когда, например, циркачка и проститутка Феодора, отдававшаяся за кусок хлеба, стала женой Юстиниана, императора Византии.
