Затем были две ничем не примечательные мелодрамы – «Любовь графини» и «В золотой клетке».
Уже грянула революция, но репертуар кинотеатров не менялся, и киноателье продолжали снимать кино «из жизни богатых». Красивое кино с высокими страстями, пышными костюмами и роскошными интерьерами. Хотя самих богатых уже прогнали, пышных костюмов никто не носил, роскошные интерьеры национализировали и разграбили (что, в сущности, одно и то же), а высокие страсти сменились кровавыми драмами такой силы, что никакое кино не могло теперь сравниться с жизнью по остроте ощущений… И все равно – киноателье работали, фильмы снимали, люди их смотрели с неослабевающим интересом. Теперь это кажется неким историческим нонсенсом. Возможно, это происходило просто по инерции. Возможно, как и во времена войны, так и в начальный период революции кинематограф играл роль некоего наркотика, отвлекающего от печальной реальности. Наплакавшись в темноте кинотеатра, люди выходили на яркий солнечный свет, но жизнь уже не казалась им такой уж тяжелой и страшной…
Время запретов на «буржуазное искусство» и гонений на «мещанство» пока не наступило. Большевики еще сами не были уверены в прочности своей власти. В их руках были обе столицы, но вся остальная огромная Россия своего выбора пока еще не сделала… Так что национализация кинематографа, находившегося в руках частных предпринимателей, стояла в списке задач на одном из последних мест.
В конце января 1918 года был создан «Киноподотдел Внешкольного отдела Государственной комиссии по просвещению», но какой-то четкой линии он выработать пока еще не успел. Одновременно с этим в конце января 1918 года киноателье Харитонова приступило к созданию самого знаменитого из фильмов Веры Холодной – «Молчи, грусть, молчи…» – по мотивам популярного (до сих пор популярного) романса:
Тоска, печаль, надежда ушла,
Друга нет, неприветно вокруг.
В ночной тиши я слышу рыданья —
Стон души о разбитой любви.
Молчи, грусть, молчи…
Не тронь старых ран!
Сказку любви дорогой
Не вернуть никогда, никогда…
Фильм задуман был сразу в двух частях – вторая часть называлась «Сказка любви дорогой», по другой строчке того же романса, и вышла на экран спустя две недели после первой. Она, к сожалению, не сохранилась, но даже первая часть смотрится как законченное произведение. Сняли этот фильм к десятилетию творческой деятельности Петра Ивановича Чардынина, готовились к нему дольше обычного, больше репетировали. Четыре месяца работы над одним фильмом – значительный срок для тех времен. В результате получился стопроцентный блокбастер: начиная от сценария, бесспорно удачного, ведь фильм (вернее, уцелевшая первая часть) до сих пор смотрится с интересом, – и заканчивая таким звездным составом, которого до сих пор не было ни в одном фильме. Во-первых – сам именинник Чардынин в качестве режиссера, сценариста и в роли циркового артиста Лорио. А во-вторых, вместе с ним на фильм были заявлены: Вера Холодная в роли его жены, циркачки Полы, Иван Мозжухин в роли гипнотизера-иллюзиониста Олеско Прасвича, Владимир Максимов в роли художника Волынцева, Витольд Полонский в роли богатого барина Телепнева, Осип Рунич – в роли присяжного поверенного Зарницкого, Иван Худолеев в роли коммерсанта Прахова… Фильм активно рекламировали, и публика ждала его с нетерпением. Еще бы – все звезды сразу в невиданно длинной двухсерийной фильме! Правда, «король экрана» Мозжухин, в конце концов, в «Молчи, грусть, молчи…» сниматься не стал – то ли заболел, то ли не согласился с предложенным гонораром… Вместо него на роль гипнотизера Олеско Прасвича взяли Константина Хохлова – и, по всеобщему утверждению, эту роль Хохлов сыграл даже лучше, чем мог бы сыграть великий Мозжухин. Со своими невероятными, страшными, роковыми глазами, нервный, трепещущий, как натянутая струна, он действительно казался колдуном, ведьмаком – и в то, как он гипнотизировал бедняжку Полу, действительно верилось! Блистательный Мозжухин не мог бы казаться таким зловещим. Можно сказать, Мозжухин был слишком хорош для роли Олеско Прасвича, зато Хохлов подходил для этой роли идеально. Герои фильма «Молчи, грусть, молчи…» супруги Пола и Лорио выступают в цирке. Пола поет, а Лорио, взобравшись на шест и встав на голову на специальной площадочке, аккомпанирует ей на скрипке. Номер пользуется успехом у зрителей. Особенно часто бывают в цирке богатые господа Телепнев, Зарницкий и Прахов. Они бросают Поле цветы и часто говорят между собой о том, как жаль, что такая красавица, такая жемчужина – и в такой грязи… Но Пола счастлива в браке. Немолодой уже Лорио обожает свою юную жену, и она платит ему нежнейшей взаимностью. И все было бы хорошо, если бы не склонность Лорио к спиртному и не гипнотизер-иллюзионист Олеско Прасвич, преследующий Полу своей любовью. Гипнотизер пугает женщину завораживающим взглядом темных глаз. Она старается не оставаться с ним наедине, но он все-таки ухитряется поймать ее в коридоре или проникнуть в гримерную. Не раз Олеско Прасвич уговаривал Полу оставить старого мужа, который ей, прекрасной Поле, предпочитает стакан с вином. Однажды он даже попытался силой овладеть молодой женщиной, но ей удалось вырваться и убежать. Пожаловаться мужу она не смела, а сам он ничего не замечал и легко попался в ловушку хитрого Прасвича: в день бенефиса, перед выступлением, Прасвич принес Лорио бутылку вина. Он наливал старому циркачу стакан за стаканом… Напрасно Пола уговаривала Лорио остановиться, тот только отмахивался от нее, продолжая пить и шутить с Прасвичем. Опьяненный Лорио вышел на манеж и сорвался с шеста посреди номера. Мог погибнуть – на что, вероятно, и рассчитывал Олеско Прасвич, но только покалечился настолько, что не смог более выступать.
Вера на коллекционной открытке
Теперь Пола и Лорио поют во дворах. Им подают наравне с другими нищими, оборванными стариками и голодными детьми. Как-то раз их видит коммерсант Прахов, возвращающийся домой со своим другом Зарницким. Друзья узнают прекрасную циркачку… Они потрясены: какое ужасное падение! Такая женщина – и поет на улице, побирается! Тогда Прахов решает, что сейчас – подходящий момент для того, чтобы завлечь к себе измученную нищетой красавицу. Он подходит к Лорио, говорит, что всегда восхищался его цирковым номером, выражает сочувствие и приглашает к себе в особняк для выступления на званом вечере. Лорио счастлив: наконец-то удача! – а Пола в отчаянии: ведь ей совершенно нечего надеть! Все платья – старые, залатанные… Бывшие циркачи живут в нищете – в убогой комнатке с кроватью за ситцевой занавеской. Лорио уверяет жену, что она будет прекрасна в любом наряде, но Пола плачет. Она даже готова отказаться от выступления, лишь бы не выставлять себя на посмешище в нищенских тряпках. И тут ее озаряет спасительная идея: у нее есть цирковой костюм, совсем новый и нарядный! Пола вынимает костюм из шкафа: короткая пышная юбка, открытые плечи, узкий корсаж. В нем нельзя ходить по улицам, но для выступления в особняке он вполне годится!
Циркачи приходят в особняк. Прахов радушно приветствует их. Все присутствующие восхищаются красотой Полы, ее пением, и каждый старается поднести стаканчик Лорио – чтобы беспрепятственно поухаживать за его прелестной супругой. Старый циркач расчувствовался, все эти богатые господа кажутся ему добрыми друзьями. Прахов тем временем надевает на шею Поле драгоценное ожерелье и предлагает уйти от мужа – зачем ей прозябать в нищете, когда влюбленный Прахов готов бросить к ее ногам все свое богатство. Пола отказывается, хочет отдать ожерелье, но Прахов просит оставить подарок хотя бы на один день. Наградив Лорио пачкой кредиток, Прахов с сожалением отпускает Полу.
