Еще через месяц скончалась мать Веры, Екатерина Сергеевна Левченко – во время эпидемии брюшного тифа.
Бабушка Веры, Екатерина Владимировна, привезла из Москвы в Одессу осиротевшую Нонну.
Двадцатитрехлетняя Надя просила об опекунстве над племянницами и сестрой – четырнадцатилетней Соней. Она была на редкость доброй и ответственной девушкой, по-матерински относилась к Жене и Нонне и через некоторое время удочерила обеих девочек. Позже она вышла замуж за болгарина и в 1923 году уехала вместе с мужем на его родину.
Дочери Веры Холодной учились в русской гимназии Кузьминой – в некогда знаменитой частной гимназии Петербурга, которая после революции переместилась сначала в Стамбул, потом в Болгарию. Получили прекрасное образование. Евгения Холодная вспоминала: «К нам часто приходили незнакомые люди, высказывая сочувствие как сиротам известной киноактрисы. Часто давали газетные и журнальные вырезки и фотографии с наставлениями: “Храните их, это ваша мама!”»
После окончания гимназии Евгения стала бухгалтером на предприятии своего дяди, мужа Надежды Левченко, потом вышла замуж за русского офицера, работавшего автомехаником в турецкой фирме. Овдовела практически в одно время с теткой, и вдвоем они поселились в Константинополе. В 1960 году Евгения снова вышла замуж – за американца, работающего в Турции, и после смерти тетки уехала на постоянное жительство в США.
«Когда я только начинала играть для экрана, меня запугивали режиссерами. Говорили, что это – деспоты, насилующие волю артистов, не считающиеся с их творческим пониманием ролей. Но мне пришлось убедиться, что все это – пустяки».
Нонна давала уроки фортепьяно и пения детям турецкой интеллигенции. Вышла замуж за учителя и осталась жить в Стамбуле.
После смерти Веры Холодной распалась знаменитая съемочная группа Харитонова. Собственно говоря, столько времени киноателье снимало только кино с Верой Холодной, столько времени режиссеры, сценаристы, художники, операторы работали «под Холодную», что теперь они просто не представляли, как же снимать кино без нее? Ею держалась вся группа, на ней строилось все кинопроизводство… Партнеры – легендарные В. Максимов, В. Полонский, О. Рунич – привыкли работать именно с ней и не представляли себе другой героини. На первый взгляд это может показаться чем-то вроде трогательной верности умершей звезде, но, в сущности, дело обстояло иначе: Вера Холодная была звездой такого масштаба, что никто из партнеров-мужчин и никто из снимавшихся вместе с ней в фильмах женщин просто помыслить не мог о том, чтобы конкурировать с ней! Когда ее не стало, конкуренция появилась и постепенно один за другим все ее бывшие партнеры ушли в другие киноателье, где они смогли быть «королями труппы». Ушел и режиссер Чардынин. Десять месяцев после смерти Веры Холодной киноателье простаивало – пыталось перестроиться. Потом вновь начали снимать кино, но прежнего успеха уже не было, не было и прежних денег. Веру Холодную смотрели и знали не только в России, но и в Европе, в Турции, в Японии… Картины с ней хорошо покупались для проката, а гонорары Харитонов платил небольшие. Конкуренты удивлялись тому, насколько дешево обходилась ему звезда такого масштаба. Они не понимали, что дело было не в каких-то его особых способностях дельца, а в самой Вере: из-за своей скромности и кротости, из-за врожденной интеллигентности и бескорыстной преданности искусству королева экрана никогда не унижалась до спора из-за гонораров. В конце концов, Харитонов платил ей больше, чем когда-то Ханжонков, и уже за это она была благодарна ему. Смерть Веры Холодной буквально разорила Харитонова, как когда-то ее уход нанес тяжелейший удар по материальному положению кинофирмы Ханжонкова.
Младшая сестра Веры Соня Левченко осталась в Одессе, рядом с могилами сестры и матери, со старенькой бабушкой Екатериной Владимировной, которая не хотела никуда ехать, желая умереть в России и быть похороненной в русской земле. Она ненадолго пережила дочь и старшую из внучек, и Соня осталась совершенно одна… Как она выжила, как не подмял ее чудовищный жернов истории, не раз прокатывавшийся по стране в то время? Наверное, сначала, в годы революции и в первые послереволюционные ее спасало все-таки то, что она была сестрой всенародно любимой артистки. Соня взяла себе фамилию «Холодная» – фамилию мужа сестры, потому что девичья фамилия королевы экрана была не особенно известна. К тому же – к счастью для себя – Соня была талантливой балериной, а новому правительству нужны были артисты как доказательство, что искусство все-таки живо.
Соня стала балериной Одесского оперного театра. Танцевала с 1920 года – с пятнадцати лет, солисткой, а позже и ведущей солисткой в «Лебедином озере», «Жизели», «Коньке-горбунке»; специально для нее поставили балет «Девушка и смерть»… Она воплотила в своей жизни несбывшуюся мечту Веры и оставалась на сцене до страшного 1937 года, когда вынуждена была уйти «по болезни сердца». Вышла замуж, родила сына и дочь. Всю жизнь она сражалась за сестру – за светлую память актрисы Веры Холодной, за доброе имя ее, обильно поливаемое грязью… Отстаивала ее право на особое, значительное место в русском киноискусстве. Стоит прочесть ее воспоминания, написанные в конце пятидесятых… Бедная, бедная женщина! Бедная, слабая, смелая! Как отчаянно пыталась она доказать истинно народное происхождение Веры Холодной и даже некую мифическую близость образов, создаваемых Верой на экране, к идеям социализма и нуждам рабочего класса…
Вера Холодная – королева экрана – равных ей не было и нет до сих пор…
К чему что-то доказывать, какая может быть борьба?
Незабвенную Веру Холодную никто не сможет сбросить с ее пьедестала…
Но нет! – ее пытались забыть. Или вернее будет сказать – пытались заставить зрителя забыть Веру Холодную, называли ее «синонимом пошлости и мещанства», и вклад ее в русское искусство тоже старались приуменьшить. С возмущением, с осуждением писали о многочисленных подражательницах Холодной, которые бились у ворот киностудий в 20-х годах – так же, как потом, в 30-х и 40-х, появится множество подражательниц другой русской – уже советской – звезды: Любови Орловой. «Под Орлову» половина всех русых и шатенок в СССР перекрасилась в блондинок, но это не осуждалось, потому что Орлова была «своя». Любимая актриса Сталина. И другая белокурая – Марина Ладынина… Девчонки-школьницы, отправляясь на свидания, старались чаще облизывать губы, чтобы они все время были влажными – как у Ладыниной. Это было смешно, но не более. Однако те, кто подражал Вере Холодной, вызывали гнев… Вера Холодная была «чужая», или правильнее сказать – чуждая. Ее действительно сложно было представить в новом советском кино в роли ткачихи или крестьянки, распевающей бодрые песни, звонким голосом кричащей с трибуны приветствия товарищу Сталину, споро работающей за станком или бойко молотящей босыми пятками по пыли: «А ну-ка, девушки! А ну, красавицы! Пускай поет о нас страна!»
Правда, все это будет несколько позже, когда само имя Веры Холодной будет предано забвению.
А пока ее еще помнят.
Пока еще в некоторых захолустных кинотеатрах попадаются «вредные» и «пошлые», «мещанские» фильмы «Жизнь за жизнь», «Миражи», «Дети века», «Последнее танго», «Молчи, грусть, молчи»… А в некоторых центральных кинотеатрах идут фильмы с американской «золушкой» Мэри Пикфорд – она совсем не похожа на Веру Холодную, она некрасива и весела и в финале фильма обязательно выйдет замуж за миллионера! Но критики того времени, все эти «разоблачители» и «развенчатели», отчего-то постоянно ставят их имена рядом – Вера Холодная и Мэри Пикфорд. И даже в фильме 1928 года «Поцелуй Мэри Пикфорд», призванном высмеять киноманов, предпочитающих пошлую зрелищность серьезным, идеологическим советским фильмам, героиня Дуся Галкина, мечтающая стать кинозвездой, обожает Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса, но перед экзаменационной комиссией старательно изображает Веру Холодную.
