Шестьдесят лет (1919–1979) срок немалый. Из памяти собеседников Алексея Яковлевича выпало одно странное обстоятельство: у профессора Ускова «неизвестными злоумышленниками» тут же была похищена дочь. Газеты подняли шум об одесской мафии (да, так!), похищающей младенцев у приличных людей, но Леонтий Иванович Усков дал интервью, в том числе высказался о причинах смерти В.В. Холодной («тяжелая форма испанки»), и дочь вскорости «счастливо отыскалась», «разрыдавшись на руках благодарных родителей». В прессе последовали намеки на «провидение», на «счастливую удачу», на «рок судьбы». Прессе оставалось довольствоваться только намеками, потому что и полуправду цензура норовила заменить столбцами наборных многоточий или белыми окнами, которыми и без того пестрели одесские газеты.
Но вернемся в толпу молодежи, стоявшую под окнами постоянно, день и ночь. В квартиру по-прежнему никого не пускали. Наряд варты по чьему-то распоряжению был «вновь усилен». Наконец пустили в квартиру (но не в комнаты) двоих ближайших друзей покойной: ее режиссера и владельца кинофабрики. «Харитонов и Чардынин плакали, сидя на кухне», – запишет А. Каплер. В комнатах творилось какое-то действо. Вместо положенного вскрытия было приказано (кем?) экстренно начать бальзамирование. В толпе немедленно пронеслось: «Яд. Следы заметают!» Газеты вторили: «По причине бальзамирования в квартиру В.Х. никто из прощающихся допущен не был». Вынос тела в собор (перейти через дорогу) по чьему-то распоряжению состоялся не днем, как делалось испокон веков, а глубокой ночью. Газеты: «Вчера в 4 часа ночи при огромном стечении публики состоялся вынос тела Веры Холодной из дома Попудовой в Кафедральный собор… Тело ее набальзамировано».
«Зачем?» – спрашивали. «Для отправки в Москву». – «Тогда почему ее хоронят с погребением, на кладбище?» – «Потому что до Москвы далеко!»
Похороны действительно состоялись совсем не требовавшим бальзамирования традиционным порядком, состоялись «в серый, мутный дождливый день». Вот здесь-то всем бросилось в глаза еще одно: лицо актрисы было «тщательно загримировано». Это особо старательно подчеркивали газеты: об остальном, мол, догадывайтесь сами. В толпе недоумевали: «Почему мы хороним мумию, а не нашу Верочку?» «Подменили!» – «Никакой подмены. Это болезнь изменила ее до полной неузнаваемости…»
Согласитесь, было от чего голове пойти кругом, если бы вы оказались в толпе провожающих. И стоит ли спустя шесть десятилетий так уж сильно укорять Одессу, что в ней-де первой возникло и окрепло твердое убеждение: «Веру Холодную убили». Но если так – кто убил, зачем отравили? Тут-то и пошли гулять невероятнейшие домыслы и вымыслы, версии и легенды…»
Впрочем, до сих пор многие (и даже ученые-киноведы) считают, что не все ясно с причинами смерти Веры Холодной. Почти каждая статья, посвященная ей в книгах о дореволюционном кино, заканчивается словами о «ранней, загадочной смерти артистки».
О преждевременности ее смерти сокрушаются, чаще всего приводя слова некогда отвергнувшего ее В. Гардина: «…если бы Холодная не умерла в молодости, я уверен, она прошла бы все ступени от живой модели до подлинного мастера. В последних ее фильмах чувствовалось пробуждение богато одаренной натуры».
Но о том, что смерть актрисы была загадочна, не позабыл упомянуть, кажется, никто.
Может быть, потому что это – красиво: молодая и знаменитая королева экрана умирает загадочной смертью…
Возможно, – убийство?
Это трогает за душу…
Полудетский овал лица, нежные губы, громадные, печальные, лучистые глаза в длинных изогнутых ресницах… Кинозвезда, красавица с открытки, скромница, верная супруга, трогательная мать, и вдруг – убийство! Эти кудри, эти глаза, эта женственная фигурка, вся состоящая из пленительных округлостей – у кого рука поднялась бы на то, чтобы поднести яд такой женщине?
Тайна! Страшная тайна, притягательная и сладостная, как большинство страшных тайн!
Она столько раз умирала на экране… Говорят, нередко случается, когда какой-то творческий мотив отражается на жизни самого творца, художника, актера. А Вера Холодная была героиней мелодрамы: она или хоронила любимого, или – чаще – умирала сама. Марианна из «Миражей» застрелилась. Курсистку Таню в «Пламени неба» убило молнией. Лидия Ланина из фильма «У камина» умерла от угрызений совести. Циркачка Пола из «Сказки любви дорогой» умерла от любви и тоски. Другая циркачка – Мара Зет из фильма «Позабудь про камин, в нем погасли огни…» – упала с трапеции… Танцовщицу Кло в «Последнем танго» зарезал ревнивый любовник. Ну а Веру Холодную, должно быть, отравили! Или – задушили, или – застрелили, но не могла же она просто умереть от гриппа, от гриппа до сих пор ежегодно умирают люди, мы к этому привыкли, это банально, неинтересно и неэстетично. Грипп – это слабость, жар, бред, человек мечется, потеет, просит пить, мучается болью в суставах и головной болью… Красавица не должна умирать так.
Впрочем, красавица не должна умирать вообще. Быть может, это и правильно, что нет у нее могилы… Что некуда прийти и представить себе в могиле – ее… Мертвую.
Нет, она не умерла на самом деле, она все еще живет!
Живет в пяти уцелевших фильмах, в «сюжетной светописи», словно сотканной из лунных лучей, из предрассветных теней…
Движения – то порывистые, то робкие, взгляд – то скорбный, то страстный, темный завиток, упавший на лоб, прелестная улыбка…
Она все еще живет, и любит, и страдает…
И умирает.
Чтобы снова воскреснуть для нас – в другом фильме.
Анна Ахматова и Николай Гумилев: «Любил ее, но не сумел понять»
...
Анна Ахматова и Николай Гумилев
♦ Ахматова (настоящая фамилия – Горенко) Анна Андреевна (11 (23) июня 1889, Одесса, Российская империя – 5 марта 1966, Домодедово, Московская область, РСФСР, СССР) – великая русская поэтесса.
♦ Гумилев Николай Степанович (3(15) апреля 1886, Кронштадт – август 1921, под Петроградом) – великий русский поэт.
♦ Она – горда, порывиста, чувствительна, очень умна, гениальна.
♦ Он – благороден, болезненно самолюбив, эмоционально нестабилен, обидчив, гениален.
♦ Были вместе с 1910 по 1918 год.
♦ Женаты, обвенчаны.
♦ Любили друг друга, но служили поэзии.
♦ Измены: многочисленные. Первой изменила она.
♦ Расстались: по взаимному согласию, когда ушла любовь и исчезла нужда оставаться рядом.
...
«Она такой значительный человек, что нельзя относиться к ней только как к женщине», – сказал как-то поэт Николай Гумилев о своей жене, поэтессе Анне Ахматовой. Они являли собой уникальную пару: два поэтических гения, соединившиеся «священным союзом брака» – который, впрочем, ни для него, ни для нее не был особенно священен. Но и другого подобного примера история литературы не знает: чтобы два равновеликих поэта любили друг друга и стали друг другу мужем и женой.
