И вот тут начались чудеса, других слов не найдешь.
Юная парижанка оказалась особой весьма практичной и думающей.
Она родила Мишелю двух сыновей. Она, оказывается, умела считать деньги и всегда находила им правильное применение. Узнав об интересе мужа к литературе, она не стала препятствовать его веселым встречам с друзьями-литераторами в клубе «Ша нуар». Будучи прекрасной пианисткой, всерьез заинтересовала мужа музыкой. Совсем как отец в прежние времена, Мишель сам попробовал писать, и даже написал вполне приличную оперу, которую исполнил со сцены профессиональный симфонический оркестр.
Удивленный Жюль Верн приехал знакомиться с внуками и… подружился с Жанной!
Вместо трех дней Жюль Верн прожил в доме Мишеля целый месяц. А когда у Жанны и Мишеля появился третий сын, приехала навестить внуков и Онорина…
Одного только не осилил Мишель, даже с помощью умницы-жены: все деловые замыслы его, как правило, терпели крушение. Он увлекся молодым, только-только нарождающимся кино, даже снял, как мы уже отмечали, несколько фильмов по романам отца («Пятьсот миллионов бегумы», «Двадцать тысяч лье под водой», «Судьба Жана Морена», «Черная Индия», «Южная звезда»), но фильмы эти не снискали успеха. Он занимался журналистикой, банковским делом, торговал велосипедами и калориферами, спекулировал акциями, но во всем терпел крах. Спасая сына от суда, Жюль Верн не раз терял большие деньги.
«Будущее меня пугает, — писал он брату. — Из-за проделок Мишеля я потерял почти двести тысяч франков. А ведь надо содержать трех его мальчиков и думать о их образовании…»
42
В 1880 году в «Журнале воспитания и развлечения» появился роман «Паровой дом».
Возможно, мысль об Индии была навеяна недавним путешествием Мишеля. Природа огромной южной страны необыкновенна, приключения героев в диких местах могут оказаться невероятными. Вот только на чем передвигаться путешественникам в джунглях? На чем-то вроде мощного паровоза, только движущегося не по рельсам?
Вот и возник в воображении Жюля Верна некий мощный механический слон с прицепом, и сразу начали тесно переплетаться судьбы одного из предводителей восстания сипаев Нана-сахиба («Две тысячи фунтов в награду тому, кто доставит Нана-сахиба живым или мертвым») и волевого английского полковника Мунро, подавлявшего восстание. Кстати, жена и дети полковника были жестоко убиты как раз по приказанию Нана-сахиба. Правда, и полковник отметился: королева Рани, верная спутница Нана-сахиба, пала от его руки…
Паровой слон (две пагоды на колесах) движется по джунглям.
Полковник Мунро мечтает найти, изловить Нана-сахиба, отомстить ему за погибших жену и детей. То есть Жюль Верн описывает очередного Мстителя. В долгих вечерних разговорах с друзьями полковник Мунро пытается понять причины восстания.
«Английское правительство, — читаем мы, — ввело в туземную армию карабин системы Энфильда, требующий смазывания патронов жиром. Однажды в не очень прекрасный день по Индии распространился слух о том, что жир — коровий, а может даже свиной. А ведь патроны доставлялись в туземную армию, в которой одни солдаты принадлежали к мусульманской религии, другие — к индуистской. И как правительство ни силилось всех уверить, что жир названных выше животных не входит в смазку патронов, успокоить сипаев не удалось…
Двадцать четвертого февраля в Берампуре 34-й полк отказался от раздаваемых патронов. В середине марта убили одного из полковых адъютантов, и полк, разобщенный после казни убийц, разнес по соседним провинциям дрожжи брожения. В Мируте, лежащем севернее Дели, 10 мая полки 3-й, 11-й и 20-й подняли знамя бунта, убили своих полковников, разграбили город и бросились на столицу. Там к ним присоединился раджа Дели — потомок Тимура. В лагере Ланкау убили коменданта-бригадира, его адъютанта и нескольких офицеров. А в первых числах июня началось избиение европейского населения в Бхопале, — избиение беспримерно жестокое, в котором мучили и женщин, и детей, укрывавшихся в форте. Затем последовала резня в Аллахабаде, в Гвалиоре, в Канпуре, где были замучены сотни детей и женщин — среди них и леди Мунро; жертвы были лишены жизни после ужасных пыток, совершенных по личному распоряжению Нана-сахиба, и по окончании кровавой потехи брошены в колодец…»
Этцель категорически потребовал снять самые жестокие эпизоды романа.
«Если Вы считаете, что публике наскучили то ли жанр, то ли сам автор, — ответил издателю раздраженный его требованиями Жюль Верн, — я не стану спорить. Вы прекрасно знаете мое истинное мнение об авторах нынешних приключенческих романов… Вот пусть и попробуют написать лучше…»
43
Слава Жюля Верна росла.
В Амьен зачастили журналисты.
«Как я работаю? Да ничего необычного.
Начинаю с того, что выбираю из картотеки все выписки, относящиеся к разрабатываемой теме. Сортирую их, изучаю и обрабатываю применительно к будущему роману. Затем делаю предварительные наброски, составляю план по главам. Черновик пишу только карандашом, оставляя широкие поля — полстраницы — для будущих поправок и дополнений. Дорабатывая рукопись, обвожу карандашный текст чернилами, но все равно это еще не роман, а только некий каркас его. В таком виде рукопись поступает в типографию. В первой корректуре правлю чуть ли не каждое предложение, иногда заново переписываю целые главы. Так что окончательный текст получается только после пятой, седьмой, а то и девятой корректуры…
Благодаря ежедневной работе за письменным столом — с пяти утра до полудня, мне удается много лет подряд писать по две, а то и по три книги в год. Чтобы ничто меня не отвлекало от работы, я переселился из шумного Парижа в спокойный Амьен. Спросите моих друзей, и они подтвердят, что даже званием местного муниципального советника я горжусь не меньше, чем литературной известностью, и счастлив, что могу приносить городу посильную пользу…»
44
В 1881 году Жюль Верн в компании с друзьями и братом решил пройти на «Сен-Мишеле III» до самого Санкт-Петербурга, но помешали сезонные штормы. Зато он, наконец, уговорил Поля описать самые примечательные моменты путешествия в специальных заметках. В итоге они появились в нантском альманахе «Бретонский союз», а затем Жюль Верн поставил сочинение Поля в очередной том «Необыкновенных путешествий». Роман «Жангада» недобирал необходимого объема, вот рукопись Поля и пригодилась.
«Жангада», к сожалению, ничего к достижениям писателя не прибавила.
Опять игра с неким зашифрованным документом, случайно попавшим в руки откровенного негодяя — капитана Торреса, охотника за рабами.
Очередная криптограмма насторожила Этцеля.
Не многовато ли криптограмм? Читатели от них устали.
Но писатель отбивался как мог: «Главный интерес "Жангады" — как раз в бесконечных попытках расшифровать загадочный документ. Вспомните, в новелле "Золотой жук" всего тридцать страниц, причем десять из них заполнены цифрами. Эдгар По прекрасно понимал, что весь интерес — в разгадке…»
