Стоимость Ваших произведений мы оплатим, хотя мы студентки. Адрес: Москва… А просто — Валька с Нюркой».
«Этим милым и развязным студенткам я ответил, что неизданных и запрещенных цензурой рассказов у меня не имеется.
И в самом деле, у меня не было таких рассказов. Цензура мне все пропускала. Крайне признательный за это, я и сам в дальнейшем вел себя добропорядочно и не писал рассказов, которые могли бы не пойти».
А вот уже письмо абсолютно наглое:
«Лялечка и Тамочка
Сейчас редко какой человек берет на себя ответственность за свои действия.
Магазины открываются сообща. Пьесы и романы пишут также не менее двух авторов.
Я видел стихи, подписанные двумя скромными фамилиями. Один поэт, небось, рифмы подбирал, а другой перо в чернильницу макал.
И даже письма пишутся на пару.
Ну что ж! Вдвоем больше мужества, наглости, развязности и успеха».
И еще письмо не особо приятное:
«“Я” — это одна из Ваших читательниц и которой безумно нравятся Ваши юмористические рассказы и очень хотела бы с Вами познакомиться. Может быть, у Вас нет ни малейшего желания к увеличению своих поклонниц, таких назойливых, как я.
У моей приятельницы тоже желание не меньше моего с Вами познакомиться и поболтать.
Если захотите нам ответить, то 25-ое почтовое отделение “до востребования”…
Не подумайте, что мы письмо Вам посылаем без марки, она быть может отклеилась по дороге.
Можете и позвонить… Нечего разыгрывать барина!
Будем ждать Вашего ответа с нетерпением.
Лялечка и Тамочка».
От этой «душистой» темы Зощенко переходит к более серьезным письмам — на тему, сильно волнующую его самого:
«Обычно думают, что я искажаю “прекрасный русский язык”, что я ради смеха беру слова не в том значении, какое им отпущено жизнью, что я нарочно пишу ломаным языком для того, чтобы посмешить почтеннейшую публику.
Это неверно. Я почти ничего не искажаю. Я пишу на том языке, на котором сейчас говорит и думает улица.
Я сделал это (в маленьких рассказах) не ради курьезов и не для того, чтобы точнее копировать нашу жизнь. Я сделал это для того, чтобы заполнить хотя бы временно тот колоссальный разрыв, который произошел между литературой и улицей.
Я говорю — временно, так как я и в самом деле пишу так временно и пародийно.
А уж дело других (пролетарских) писателей в дальнейшем приблизить литературу к читателям, сделать ее удобочитаемой и понятной массам.
И как бы судьба нашей страны ни обернулась, все равно поправка на легкий “народный” язык уже будет. Уже никогда не будут писать и говорить тем невыносимым суконным интеллигентским языком, на котором многие еще пишут, вернее, дописывают. Дописывают так, как будто бы в стране ничего не случилось. Пишут так, как Леонид Андреев. Вот писатель, которого абсолютно нестерпимо сейчас читать!
А как говорит и думает улица, я, пожалуй, не ошибся. Это видно из этой моей книги, из этих писем, которые я ежедневно получаю.
Вот любопытное письмо. Оно написано, как будто бы я его писал. Оно несомненно написано “моим героем”.
Я получил это письмо по почте от неизвестного человека».
«Дорогой Зощенко!
Мне случайно попалось в руки “любовное” письмо, которое получила одна моя знакомая.
Не пригодится ли оно Вам? Оно очень напоминает Ваш стиль и Ваших героев.
С приветом К. Л.».
Далее приводится это самое письмо:
«Уважаемая гражданка, зачитайте это письмо и примите от заинтересованного вами это подношение. Не побрезгуйте, не погнушайтесь.
Желательно с вами познакомиться всурьез. Не покажется это вам за предмет любопытства, а желательно с целью сердечной, потому что с каких пор вас увидел, то сгораю любовью.
Замечательный ваш талант, а пуще всего игривость забрали меня за живое и как слышал, что вы лицо, причастное к медецине, то понять должны, что кровь во мне играет и весь я не в себе.
Если вам не противно, то буду ждать Вас у входу в буфет.
В военном обмундировании, росту как обыкновенно, собою видный, волосом русый, а на груди пять всесоюзных значков.
Остаюсь в ожидании С. С.
Имя скажу при свидании».
И далее — комментарий Зощенко:
«Так называемый “народный” язык стоит того, чтоб к нему приглядеться.
Какие прекрасные, замечательные слова: “Зачитайте письмо”. Не прочитайте, а зачитайте. То есть “пробегите, просмотрите”. Как уличный торговец яблоками говорит: “Вы закушайте этот товар”. Не кушайте (т. е. целиком), не откусите (т. е. кусочек), а именно закушайте, то есть запробуйте, откусите только раз, сколько нужно для того, чтобы почувствовать прелестные качества товара.
Язык стоит того, чтобы его изучать!»
В комментариях Зощенко к этой книге есть и его «взгляд на себя»:
«У меня была легкая и удачная литературная судьба. Мне не пришлось мотаться по редакциям. И не пришлось вкручивать свою продукцию.
Я начал работать в двадцатом — двадцать первом годах.
В те счастливые годы ответственные редакторы сами приходили за рукописями на квартиру и несли в зубах деньги.
Молодые писатели работали тогда почти вне конкуренции. И от хорошей молодости все они впоследствии стали классиками».
…А вот и хорошее письмо, тоже приведенное в этой книге, и со вступлением Зощенко:
«Это интересное письмо получено мною от рабочих М. Б.-Б. ж. д.
Москва, 2 января 1928».
Послание, замечу от себя, и в самом деле любопытное, наводящее на некоторые размышления… Но — читаем:
«Дорогой т. Зощенко! Простите, пожалуйста, нас, что надоедаем вам этим письмом, но просим не смотреть на него как на обычное письмо какого-нибудь поклонника (а они у вас, конечно, есть), расхваливающее ваши произведения и оканчивающееся слезной просьбой “пристроить рассказик”. Этого вы здесь не встретите.
Вам пишут простые рабочие люди, интересующиеся вашими рассказами, как рассказами совсем другого рода, чем юмористические рассказы других авторов, а именно: краткими, общепонятными, без размазывания и присюсюкивания, без подделыванья под чужой язык, и дающими здоровое развлеченье, но, вместе с тем, обрисовывая живых типов из стоячего болота обывательщины.
В 1924 году один из наших товарищей по общежитию купил сборник ваших рассказов издательства “Огонек” (“Искусство Мельпомены”, “Баня” и проч.).
С первых же строк слушатели хохотали: рассказы были поняты, а затем мы не пропускали ни одного номера “Бегемота” и ни одного сборника ваших рассказов разных изданий.
