Радовался ли Зощенко такой «защите»? Соответствовало ли это его замыслу? Вы, конечно, «благородно» воскликнете: «Да чтобы Зощенко… да такого не может быть!» Вас бы в то время! Это вы сейчас смелые. А как бы вы говорили в то время, когда взгляды Чумандрина разделяло (хотя бы на словах) абсолютное большинство. Зощенко понимал, что резко Чумандрину не возразишь. Тот свое дело знает! Чуть похвалил, и дальше — пугает:
«…для меня не случайным является тот факт, что Зощенко особенно охотно печатают за границей. Нет такого белогвардейского издания, где бы не печатали Зощенко… Например, Либединского, насколько я знаю, запрещено перепечатывать в Латвии, Польше и ряде других стран».
Это, по мнению оратора, признак подлинно пролетарской литературы!
«…Лишь некоторые произведения Слонимского перепечатывают за границей, не все вещи Федина печатаются белой прессой. Однако Зощенко идет за границу целиком, оптом!»
Умело вбивает клин в отношения «серапионов», и без того непростые. Можно сказать, Слонимского и Федина почти похвалил — не все их вещи печатают за границей, а вот Зощенко бдительность утратил!
Далее выступает Либединский, чьи вещи, как мы только что узнали, вообще запрещены в Латвии и Польше — в устах Чумандрина это высший комплимент. Либединский продолжает мысль основного докладчика: «Зощенко особенно ценен тем, что является разоблачителем».
Куда же деться от таких комплиментов? На разоблачителей тогда был большой спрос — заговоры мерещились всюду.
Стенич, друг и поклонник Зощенко, в своем выступлении возмущенно говорит о том, что не только рапповцы, к коим прежде принадлежал Чумандрин, раньше не признавали Зощенко, но и высокомерные «попутчики» «замалчивали Зощенко из-за чистоплюйства»: мол, печатается в «Ревизоре» и «Бегемоте», дешевых журнальчиках… Но сам Зощенко говорил: «Если б я знал, что массовый читатель интересуется мною, я с удовольствием бы печатался на обертках конфет в миллионном тираже!..» «А вы, — обращается Стенич к Чумандрину, — восемь лет говорили о Зощенко как о писателе непристойном… и только “Письма к писателю”, где он точно и по-простецки высказывается, заставили вас опомниться!»
«Старый друг Зощенко», «серапион» Николай Тихонов, в своем выступлении поясняет: «…Отношение к нему, правда, было не особенно доброжелательным со стороны толстожурнальных… но все же факт, что Зощенко — невероятно читаемый автор. Нам говорят, что серапионы хотели снизить его значение как литератора — это неправда! Мы ему говорили, в определенные моменты, что он идет не по тому пути… Сейчас намечается новый творческий подъем у него — это “Письма к писателю”».
Можно сказать, что после долгих лет официального непризнания Зощенко начинают признавать «своим»… В заключительном слове Чумандрин снова суров: «Кто не хочет подчиниться и переработаться — тот будет уничтожен!»
Но не лишает и надежды: «Приближение Зощенко к рабочему классу будет зависеть от того, в какой мере быстро и решительно он будет отмежевываться от тех особенностей своего творчества, которые делают его не совсем четким писателем».
Этим «ласковым заседанием» дело не заканчивается — «проработка» продолжается…
РИСКОВАННАЯ ПУБЛИКАЦИЯ
Да — не зря беспокоился Чумандрин о слишком частых публикациях Зощенко в зарубежных изданиях! Нехорошие они, эти издания. Мы видим там не только произведения Зощенко, но заодно узнаем много нехорошего о жизни тех лет.
У меня в руках чудом сохранившаяся газета «Новое русское слово» от 15 июля 1931 года (Нью-Йорк, 2-я авеню). Каким «чудом» сохранилась она, вы уже, наверное, догадываетесь — благодаря коллекционеру А.А. Бессмертному. Но кроме Зощенко там еще есть что почитать. Эпоха встает перед нами!
«Из Вашингтона: Сильная жара, стоящая в западных и центральных штатах, не ослабевает, местами она достигает 110 градусов и нигде не опускается ниже 100!»
Может, кому-то хотелось бы, чтобы там было 100 градусов по Цельсию, но, очевидно, все-таки — по Реомюру (то есть на сорок градусов ниже), но все равно — жарко!
«Засуха повредила уже хлеба. За 5 дней в Соединенных Штатах умерло от жары 220 человек… В Нью-Йорке и в штатах Новой Англии благодаря сильному ветру жара не чувствовалась так сильно…»
«Таинственный “Мистер 3-х”, совершивший три убийства в Нью-Йорке и одно в Ньюарке, теперь появился в Питтсбурге. Начальник питтсбургской полиции Бойд получил из Нью-Йорка письмо, посланное в Нью-Йорк из Питтсбурга 23 июня сего года: “Ха-ха-ха! Моим собственным эффектным способом я удалил с этого света еще одну нежелательную. На очереди питтсбургская девушка в возрасте между 18 и 25 годами. Скажите питтсбургской полиции, пусть следят за мной и попытаются меня поймать!”».
«Биржа. Цены на бирже пали, число сделок уменьшилось до 2 500 000 акций!»
Как говорится — дальше некуда! Убийства, кризисы, забастовки!
«Кливленд. На шахтах Блейр Клерксон Конл Компании в Сент Клейрс-Вилле возобновили работы 600 шахтеров. Полагают, что возобновятся работы и на шахте Провидент. Всего в забастовке участвует 4000 шахтеров. Ее организовали коммунисты ввиду отказа компании вести переговоры с их Нешионал Майнерс Юнионом. Суд отдал приказ об аресте стражников Элм Гров Кол Компании за применение без надобности газовых бомб при рассеянии пикетчиков».
Да — плохо дело! Видимо, дни капитализма сочтены. Но — поскольку газета предназначена для русских эмигрантов — немало корреспонденции о жизни в Советской России, и это, пожалуй, для нас самое важное.
«Полярная экспедиция на “Малыгине”
Москва. Ледокол “Малыгин” заканчивает в настоящее время ремонт перед отправлением в полярную экспедицию на Землю Франца-Иосифа. Он отойдет из Архангельска 15 июля, посетит Землю Франца-Иосифа и оттуда пройдет в Карское море. На обратном пути он встретится в полярном районе с “Графом Цеппелином”. “Малыгин” берет с собой письма со специально отпечатанными марками. Письма будут переданы на “Граф Цеппелин” (гигантский аэростат) и доставлены им обратно в Европу. Плата за поездку установлена в 2000 долларов (для корреспондентов 1000 долларов). Руководит экспедицией проф. Визе».
Приводятся сведения, которые были известны, наверное, тогда и в Москве — но мы в наше время можем их уже и не помнить:
«Смещены ряд высших чинов в Красной Армии. В числе других — уволены в отставку командующий советским флотом Ромуальд Муклевич и начальник гражданской авиации Петр Баранов. На место первого назначен 36-летний Владимир Орлов, командующий Черноморским красным флотом, на место Баранова — 34-летний Яков Алкснит-Астров».
А вот сведения, которые в Москве вряд ли опубликованы:
«…В осведомленных кругах сообщают, что, несмотря на ударные кампании, урожай этого года в СССР меньше, чем в 1930 г. Из 82 миллионов акров погибло 7,5 миллионов акров посевов, посеянных слишком поздно».
Дальше — для нас, знающих историю по советским учебникам, — сообщение совсем неожиданное:
