Лейтанант Мешков был прежде всего артиллеристом, что и доказал вопросом:
– Вы сказали, что граната сильно взрывается. Насколько сильно?
– Вопрос скорее к нашему командору.
Малах постарался не допустить на свое лицо выражение превосходства.
– Это, господа, надо не рассказывать, а показывать.
– Подожди, Михайло. Мне другое непонятно: как тут целиться?
– Правильно спросили, Тихон Андропович. Снова скажу: мне куда проще показать, чем рассказать.
– Еще минуту, Малах Надирович. Вы говорили, эти гранаты литые из чугуна?
– Именно так, Владимир Николаевич, из него самого. Вообще-то можно из чего угодно делать: например, из камня; это недорого, только сила взрыва меньше будет… примерно вдвое.
– Так что, господа, идем?
Хорунжий попытался приподнять гранатомет вместе со станиной.
– Вдвоем нести можно, и пупок не треснет, – резюмировал он.
– Разрешите, господа, помочь, – вдруг предложил дракон, и под взглядом красноватых глаз орудие вдруг поднялось в воздух.
– Так куда несем?
Малах ткнул пальцем:
– Вон к тому кусту. А целью будет каменный выступ, самый высокий в том направлении – видите его? Господа, помогите нести снаряды.
Люди в некотором обалдении подхватили в обе руки по одному снаряду.
– Магия? – шепнул Семаков Тифору, уже зная ответ.
– Она самая, только Таррот в ней сильнее.
– И любой маг так может?
– В университете учат. Даже я так могу. Но нашему славному дракону это в меньший труд, – пояснила маг жизни.
– Ящик сюда, снаряды нести было б куда удобнее, – проворчал Тифор.
– Не подать сквозь портал, – возразила женщина.
– Ящики можно достать, – заметил Мешков. – Владимир Николаевич, запиши.
Местные моряки принялись устанавливать свои устройства для измерения дистанции. На свет появилась грифельная доска.
– Вы на этом делаете временные записи? – догадался капитан Риммер.
– Ну да. Удобно, что записал, а потом и стер. Вот так.
На определение дистанции потребовалось менее четверти часа.
– Пять и три десятых кабельтова, – щегольнул знанием дробей Мешков.
Вперед вышел Малах.
– Господа, сейчас демонстрируется стрельба по наземной цели. На море это по-другому, и отличия существенны. Если ставится цель повредить сооружение или поражение солдат противника, то целиться надо с недолетом, но главное: четко определить расстояние. Сейчас я это делаю на глаз и по нашим меркам, – лейтенант задвигал ползунками на серебряных линейках. – Имейте в виду: вот эти деления означают наши меры длины, они, сами понимаете… Ну вот, готово. Теперь: кто готов поработать заряжающим?
– Я! Вероятно, мне как артиллеристу и предстоит стрелять потом.
– Михаил Григорьевич, вам надо бы следить за процессом наводки. Уж лучше я.
– Мне ж еще есаулу докладывать, так что надо бы…
– Господа, не будем спорить. Каждый зарядит по одной гранате вот сюда, в этот лоток. Он вмещает пять снарядов. Кстати, в бою надлежит предусмотреть быструю подачу боеприпасов. У меня на корабле матросы их передавали по цепочке. Да, вот мера безопасности. Я настоятельно советую не стрелять в упор из гранатомета, особенно на суше. Может своих же посечь осколками.
– А любопытно бы знать, как…
Что именно хотел знать хорунжий, так и осталось неизвестным. Пока он говорил, пушкарь из иного мира сдвинул рычажок, пояснил: «Это стопор», затем ткнул пальцем на диковинную букву, выдавленную на серебре. Затвор шмыгнул туда-сюда, пропуская снаряд вниз и досылая его на обратном ходе в ствол. Мгновенно земля на расстоянии примерно пять кабельтовых вздыбилась жутковатым черно-рыжим веером. Звук пришел не сразу.
– Недолет тридцать ярдов, – успел сказать Малах прежде, чем грохот обрушился на уши зрителей.
– Как сорокаведерную с порохом рвануло, – казак думал, что сказал это себе под нос, хотя на самом деле произнесено было во весь голос.
– Нет, казаче, тут не бочка была – куда больше.
Взлетевшая в воздух земля еще не успела опасть обратно, как посыпались вопросы:
– Малах Надирович, что за силища там поработала?
– Сам точного названия не знаю, только слышал однажды, как Профес сказал: при попадании в камень эта граната, дескать, эквивалентна ста килограммам тротила.
– Килограмм – французская мера веса, два фунта сорок два золотника, в этой гранате примерно шесть пудов четыре фунта получается, – заявил эрудированный Семаков, – а что такое «тротил»?
– Тоже не знаю; у нас вашего пороха нет, мне не с чем сравнивать.
– Ну разве что на глаз… В пересчете на порох более двенадцати пудов, за это ручаюсь, а в бочке и десяти пудов не будет.
– Владимир Николаевич, ведь в городе переполох может быть: этакий гром не услышать нельзя.
– Так пока проверяющие доедут, мы все и закончим.
– Господа, вернемся к испытаниям.
– И то верно. Михаил Григорьевич, не желаете ли?
Флотский артиллерист пытался скрыть волнение, но выходило неубедительно. Он долго и тщательно выверял прицел, выставленный Малахом, потом нажал пальцем. Взрыв вздыбил землю уже ближе к цели. Мешков подумал, что если такой случится рядом хотя бы и с линейным кораблем, то течь тому обеспечена, если не что похуже.
– Имейте в виду: перелет, возможно, не даст никакого эффекта: снаряд попросту не взорвется, если попадет в воздух. Есть и еще соображения по поводу стрельбы в море, но это уж потом.
Всего ушло четыре снаряда. Последним стрелял Неболтай, и у него вышло наиболее эффектно: верхушку цели срезало начисто. Правда, казачья гордость была несколько уязвлена тем, что наводил все же иноземный лейтенант.
– Еще есть хорошие новости: пакет чертежей быстроходного корабля будет готов и выслан через три дня. Пистолет для вас, Тихон Андропович, только через пять дней. Обойдется в шесть золотых.
– Я одолжу, – и князь выложил тридцать рублей золотом. – И, Малах Надирович, с этими чертежами придется, как ни крути, явиться пред взором большого начальства. И ваш фонарик взять, и пистолет с винтовкой.
– А ведь Владимир Алексеич в отъезде.
– Оно и к лучшему. Пал Степаныч нас точно выслушает.
Предвидения оправдались. На полдороге бричка встретилась с казачьим разъездом. К счастью, вахмистр лично знал Неболтая. Объяснения были даны самые убедительные:
– Да это флотские новый порох испытывали для бомб. «Тротил» называется.
– Откуда ж такой?
