– Ну, до этого далеко: мы еще и палубу не начали делать. Хотя… я бы разместил здесь, – и кораблестроитель указал рукой на бак.
– А вопрос-то не прост, – и Мешков возвысил голос. – Владимир Николаевич! Тут тактическая проблема.
Подошедший Семаков постарался не особо выказывать удивление. Он лишь вопросительно поднял бровь.
– Это к тому, где гранатомет расположить. Я бы его на юте разместил.
– Отчего так?
– А оттого, что единственное направление, куда нельзя целиться, будет прямо по курсу, а тебе и не нужно. Даже если пустишься в атаку на контркурсах, и тогда гранатомет на юте будет при деле, а вот если будешь удирать, – последовало возмущенное фырканье Семакова, – тогда кормовая пальба – то, что надо.
Собеседники явно не прониклись, поэтому артиллерийский офицер пустился в объяснения.
– Тебе подставляться под ядра и бомбы не резон. Я вот гляжу на это железо – так в нем и полудюйма нет…
Князь имел в виду листы обшивки.
– …сомневаюсь, что с пяти кабельтовых даже двенадцатифунтовое ядро сдержит. А вот представь: быстрое сближение, разворот и пяток гранат в борт или под форштевень – а? Что скажешь? Прежде, чем возьмут тебя на прицел. С таким корабликом, если он и вправду тридцать узлов даст – прямой расчет. Как тебе оно?
Тут в разговор вмешался Риммер.
– Господа, как мне кажется, то, что мы строим – все же не противник тем громадным пятимачтовикам, что я видел у вас в гавани. Особенно если учесть… кхм… обстоятельства, о которых вы знаете. В экипаже восемьсот человек! Но со скоростью, что закладывается, это будет превосходный разведчик. Ну, а гранатомет – средство для того, чтобы скорее отпугнуть, чем утопить.
Князь заметно поскучнел. Ему-то виделись блистательные победы над многократно превосходящим противником.
В один из дней в кораблестроительные дела вдруг встрял казак.
– Риммер Карлович, а из чего палуба будет сделана?
– Да из железа.
– Такого, как вот это? – и указательный палец хорунжего ткнул в направлении листового металла.
– Из него самого.
– А ведь листы скользкими могут стать в сражении. Мало ли что… всплеск от ядра или, упаси Никола-морской, ранят кого. Может, лучше поверх железа простые доски настелить?
В разговор вмешался Семаков.
– Дельно сказано, Тихон Андропович. Да найдутся ли доски, вопрос? А если найдутся, то как скоро?
– И еще добавь, Владимир Николаевич: что делать, если все же не найдутся?
– Тут могу помочь, господа. И даже лишнего материала не потребуется. Листы палубного настила можно сделать… с такими выступами…
Ладони Риммера в поисках слова изобразили нечто волнообразное.
– Но только небольшой высоты – вот такой, не больше. А то у матросов обувь с тонкой подошвой, побьют ноги.
– Вот как хотите, господа, но деревянная палуба под ногами – оно привычнее.
– Так я и не против. Но с этим к интендантам идти – мне не по чину. Придется поклониться Феофан Христофоровичу.
Пока шла постройка корабля, маг жизни времени не теряла.
Мариэла вняла советам местных насчет нарядов, приличествующих почтенной даме, и попросила прислать ей через портал ее же платья через оставшуюся на Маэре прислугу. Единственный облом приключился с шляпками: таких фасонов, что были в моде здесь, в гардеробе у госпожи магистра просто не оказалось. Пришлось купить у местных шляпников – благо денег хватало. Но поток пациентов был не особо мощным: до марта их оказалось всего лишь одиннадцать человек. То ли цены отпугивали, то ли поддержки не хватило: княгиня Мешкова поддалась настойчивым просьбам мужа и уехала. А потом вылезла внеочередная задача.
Размышления Тифора вкупе с идеями казака привели к созданию плана.
– Понимаете, Тифор Ахмедыч, кабы разговор был о продаже дувана – так есть тут один скупщик. Но он ведь цены завсегда дает такие, чтоб… короче, расчет на казака с добычей, которому абы получить хоть что-то, чтоб в шинке подали хлебного вина. А вам-то надо цену, которая… ну, чтоб хватило нужный вам камень купить.
Магистр задумался. Неболтай терпеливо молчал.
– Есть одна мысль, Тихон Андропович. Надо Мариэлу просить помочь. Она маг разума.
– Так что ж с того?
– А то, что она может своим искусством определить: врет человек или нет. Я правда, тоже это могу, но она вдобавок может узнать, что тот купец думает о нашем товаре.
Казак ухмыльнулся.
– Только никому нельзя говорить о таком, Тифор Ахмедыч. Это ж здешние купцы будут шарахаться от Марьи Захаровны, как черт от заутрени.
Хорунжему пришлось тут же объяснить, что такое заутреня (о черте все иномирцы уже знали).
Тифор, в свою очередь, пояснил:
– У наших купцов такое не прошло бы, у них амулеты, а здесь возможно. Ну, если тот, о котором мы говорили, негатор – тогда никак, даже Мариэла не сможет… Так ведь здесь ювелиров, наверняка больше одного? Короче, через два дня, я так думаю, нам пришлют кристаллы на продажу. А если и не продадим, так сами используем.
– Это которые красные?
– Я думаю, что надо попробовать и красный, и синий.
– Тогда вот как надобно приниматься за дело…
Через три дня кристаллы, как и рассчитывал рыжий Тифор, прибыли. По мнению хорунжего, выглядели они отменно:
– Ишь ты, чуть не с мой большой палец! А каково смотрятся – ну подлинно самоцветы. Да чтоб мне в турецкую веру перекреститься, если мы не стрясем с того жида по двадцати рублев за камушек.
– Это примерно по четыре золотых? Маловато будет. Без прибыли не останемся, но… нет, нужно побольше. Кстати, кто такой жид?
Пришлось князю объяснить. Хорунжий порядочно добавил к объяснениям, а заодно пояснил, почему он их не любит. Впрочем, он сделал небольшую оговорку:
– Ну, оно, конечно, жиды разные бывают. Да вот вам: самолучший сапожник из всех, каких я знавал, как раз жидовской веры. Эти самые сапоги от него – тут казак легонько притопнул. – Берет недешево, но и работа не хуже любой немецкой, а то и лучше. Старого Иегуду никто не обижал. Да что я: сам войсковой старшина у него заказал! Да, еще хочу с вами идти в эту лавочку.
Казакао пытались отговорить от участия.
– Тихон, да куда тебе переговоры вести! Напугать купчишку – это да, ты можешь, так ведь нам не это нужно.
– Я же не сам-один, а с вами поеду.
– Но зачем?
– Охраною, вот зачем. Пистоль при мне, – и Неболтай нежно погладил кобуру с иномирским пистолетом. – А что до гутарить – так я и помолчать умею, уж ты не сомневайся.
Казак так и не сознался в своих тайных целях. Между тем они существовали. Ему до смерти было интересно поглядеть на действия мага разума.
