Проследив за тем, как пилоты торопливо дёргали сотни различных ручек и тумблеров, готовя воздушное судно к экстренному взлёту и убедившись, что оно начало движение по рулёжной дорожке в сторону взлётно-посадочной полосы, Глава прошёл вглубь салона.
Маленькая девочка с ссадинами на лице сидела в самом хвосте лайнера прикованная наручниками к одному из поручней салона, рядом с ней стоял огромный бугай с блестящим револьвером, хищно поблёскивающим у него на поясе.
– Для тебя скоро всё закончится, девочка, – мягким, нарочито спокойным голосом, проговорил Глава, но в его тоне угадывалось внутреннее беспокойство, граничащее с лёгкой паникой.
– Отпустите меня, – жалобно сказала девочка.
По её щекам текли тонкие ручейки слезинок, скатываясь по маленькому остренькому подбородку на её заляпанное грязью платьице.
– Когда он придёт за тобой, ты будешь моим единственным шансом и равноценным обменом в сделке, ценой которой будет человеческая жизнь, – сказал Глава, подняв ладонью лицо и заглянув в отчаявшиеся, тусклые голубые глаза девочки.
Самолёт уверенно катился по рулёжной дорожке выходящей к месту предварительного старта, расположенного непосредственно перед выездом на взлётно-посадочную полосу.
– Шереметьево-вышка, это борт RA-00748, занял предварительный, прошу разрешения на занятие исполнительного.
В наушниках раздался нервный голос диспетчера: – Борт RA-00748, вышка, ожидайте, пока аэропорт закрыт для всех!
– Чёрт! – прикрыв рукой микрофон, выругался командир воздушного судна, и убрав руку добавил: – вышка, срочно требую разрешение на взлёт у нас экстренная ситуация!
– Что это? – спросил второй пилот, указывая пальцем в черноту ночи, и освещаемую только огнями, расположенными по краям рулёжных дорожек.
– Этого не может быть! – сказал капитан, не веря своим глазам и тут же переключил тумблер внутренней связи экипажа с салоном.
– Дмитрий Владимирович, пожалуйста, срочно подойдите в кабину! – испуганным голосом сказал капитан.
Когда Глава зашёл в кабину тут же понял причину неожиданной паники в экипаже его самолёта.
Прямо перед, святящемся навигационными огнями, белоснежным лайнером, стоял Алекс. На нем, буквально клочьями, висел грязный, мокрый разгрузочный жилет, а его руки сжимали автоматическую винтовку иностранного производства, снятую, скорее всего, с трупа одного из телохранителей или охранников аэропорта. Даже с расстояния нескольких метров разделяющих самолёт и тёмную фигуру, было видно, как на его перепачканном грязью и кровью лице горят адским пламенем рубины глаз, в которых не осталось ничего кроме смерти.
Их взгляды встретились. Даже через толстое лобовое стекло кабины было видно, как тот человек, стоящий под проливным дождём смотрит прямо к нему в душу. Лёгкая дрожь пробежала по его спине, но виду он не подал.
– Что нам делать? – спросил капитан, повернувшись к своему руководителю.
– Дави его и быстро взлетай, чёрт бы тебя подрал! – рявкнул Глава и устремился в дальний конец салона к последнему козырю, оставшемуся в споре со смертью.
Командир воздушного судна, не мешкая, перевёл руды в режим максимально приближенный к взлётному, тем самым рассчитывая как можно быстрее набрать скорость и вырулив на взлётную полосу, не останавливаясь совершить отрыв от земли и уйти в безграничное, спокойное, незнающее тревог небо.
Реактивные двигатели взревели, набирая обороты и тело самолёта резко начало движение вперёд. Все люди, находящиеся в салоне и не пристёгнутые ремнями безопасности от неожиданности чуть не упали в проходы между креслами.
В микрофонах пилотов послышался надрывный голос диспетчера: – Борт RA-00748, это Шереметьево-вышка, вам было приказано занять предварительный, взлёт не разрешён, немедленно остановитесь!
Но было уже слишком поздно и пилоты прекрасно понимали, что любое промедление приведёт к их гибели.
Второй пилот попытался передать сообщение об угрозе нападения на пульт дежурного наземных аварийных служб, но в радиоэфире творился полный хаос, сотни полицейских сообщений проходили по всем частотам засоряя канал связи, пилот в панике переключился на частоту диспетчерской вышки, но и она оказалась занята переговорами с рейсами, перенаправляемыми в соседние аэропорты.
Неожиданно с правого борта раздался какой-то треск и фюзеляж самолёта сотрясся от сильного удара.
Столб огня вырвавшийся из правого двигателя окутал всё крыло.
– Что за чёрт? – испуганно спросил второй пилот, нервно крутя тумблеры и смотря за показаниями датчиков давления топлива. К общей неразберихе прибавился звон серены оповещающей о пожаре на борту лайнера.
Глава 23
Капли дождя холодными струйками, словно горные реки с ледяной водой, стекали по его лицу заливаясь за ворот куртки. Сильная боль от множества ран, ссадин, глубоких порезов уже стала привычна его изнеможённому телу. Сотни учёных до сих пор спорят о реальных возможностях организма в экстремальных ситуациях и о том, какие грани сознания и воли открываются перед человеком, стоящим на пороге смерти. В любой другой ситуации, яд, убивающий организм изнутри, уже давно сделал своё чёрное дело, но Алекс стоял на ногах и не мог позволить себе умереть, не выполнив последнюю и самую важную миссию в своей жизни, которую приготовила ему напоследок судьба.
Он стоял прямо перед огромным авиалайнером, смотрящим на него хищным орлиным взглядом иллюминаторов кабины экипажа в которой спустя несколько мгновений появилось лицо того человека, который в далёком прошлом казался спасителем предложившим защиту и хоть какой-то путь к спасению. Алекс с ненавистью смотрел в его глаза, наполненные страхом и в то же время каким-то чудовищным огнём, которым он пытался уничтожить последнее препятствие, стоявшее перед ним на пути к величию и непомерной власти.
Яркие огни навигационных огней слепили глаза, но Алекс продолжал смотреть, не отводя взгляда.
Резкий гул реактивных двигателей разрезал воцарившуюся на несколько мгновений тишину, прерываемую лишь каплями дождя, разбивающимися об асфальт лётного поля. Огромная махина рывком начала движение вперёд.
Отпрыгнув в сторону, Алекс вскинул автомат и разрядил половину магазина в правый двигатель лайнера. Раздался громкий, режущий звук металла, издаваемый лопатками компрессора, разлетающимися во все стороны внутри огромного двигателя.
Сотни осколков начали разлетаться в разные стороны, словно шрапнель выпущенная из охотничьего дробовика.
Алекс упал на живот, закрывая голову ладонями. Большой столб пламени вырвался из двигателя, продолжающего истошно скрежетать, издавая адские звуки. Один из осколков пролетел настолько близко с Алексом, что он буквально почувствовал жар от горящего и плавящегося металла.
Когда он поднял голову, пламя уже перекинулось с двигателя на крыло лайнера, под завязку заправленное авиационным керосином, и продолжало подбираться к фюзеляжу, охватывая всё новые и новые участки и коммуникации.
