Она пережила ужасы войны и потери. Нельзя допустить, чтобы ее уничтожило собственное дитя. Это неправильно.
Глава 18
Поскольку Доминика заявила, что на свадьбу не приедет, они решили не ждать марта и пожениться в феврале. Зачем тянуть? Луиза прекрасно заменит ее на свадьбе. У Доминики еще оставалось время передумать и приехать. Гаэль послала ей письмо, в котором известила о перемене в свадебных планах, но та не ответила.
Новый год они встретили тихо, по-семейному. До свадьбы оставалось полтора месяца. Все будет очень просто. Женевьева собиралась сама приготовить свадебный обед на двадцать человек и накрыть стол в гостиной Гаэль. Короткая церемония пройдет в мэрии Шестнадцатого округа, неподалеку от ее дома. Власти по-прежнему считали ее француженкой, несмотря на двойное гражданство: Роберт помог ей получить американский паспорт после рождения Доминики. Ему хотелось, чтобы вся семья имела одно гражданство, на всякий случай, и это тогда казалось Гаэль вполне разумным. Сейчас же она порадовалась, что может выйти замуж во Франции.
Каждый день Гаэль была очень занята в музее. У нее теперь была помощница-стажер, которая выполняла не только всю бумажную работу, но и проводила экскурсии. Она уверяла, что посетители восхищаются обстановкой и экспонатами, а многие даже не могут удержать слез, особенно когда осматривают комнаты детей. Интерьеры музея очень точно воссоздают обстановку во время войны. В конце экскурсии посетителям показывали фотографии всех, кто жил когда-то в доме. Родственники хотели, чтобы никто из их семьи и других похожих на нее не были забыты.
Гаэль по-прежнему общалась с представителями прессы и издателями путеводителей и специализированных журналов. Сотрудники Центра изучения холокоста в Иерусалиме сфотографировали их для своих архивов и поблагодарили Гаэль лично за вклад в исследование важной исторической эпохи.
За неделю до свадьбы Гаэль отправилась в «Фобур Сент-Оноре» и купила чудесный костюм из белого шелка, шляпку к нему и туфли. В этом наряде она была почти точной копией Джеки Кеннеди, и ей это шло.
Накануне она пыталась дозвониться Доминике, но не смогла, так что отправила телеграмму, в которой выразила сожаление, что дочери с ними нет. Доминика знала новую дату свадьбы, но приехать не пожелала. Гаэль втайне надеялась, что в последнюю минуту дочь все-таки появится, но, конечно, этого не произошло. Доминика не могла усмирить гнев и агрессию, буквально пожиравшие ее.
Андре и Женевьева отвезли их с Луизой в мэрию. Кристофер приехал с Амандин и ее мужем. Из чистого суеверия Гаэль не хотела, чтобы жених увидел ее наряд до свадьбы. Гаэль прикрепила короткую белую вуаль к шляпке-таблетке и выглядела элегантно и изысканно.
Когда они произносили свои обеты, Кристофер страшно нервничал, и это делало его совершенно неотразимым. Мэр Шестнадцатого округа объявил их мужем и женой, и час спустя они уже входили в ее дом. Кристофер впервые обратился к ней как к мадам Паскуа и тут же поцеловал. Друзья и родственники их уже ждали, свадебный обед был готов — Женевьева расстаралась. Андре и официант разлили шампанское. Свадьба действительно была скромной, но гостиная, где собрались гости, выглядела великолепно: много солнечного света и цветов. Звучала музыка Кристофера, включая те три песни, что он написал для Гаэль, было много шуток и смеха. Началась новая жизнь, и началась замечательно.
— Итак, мадам Паскуа, — с улыбкой произнес Кристофер, когда они, утомленные, лежали в постели: ему нравилось произносить эти слова, а ей — слушать. — Прекрасный был день, правда?
Он выглядел таким же довольным и счастливым, как она сама. Единственное, что омрачало ее счастье, — это упорное молчание Доминики: ни слова, ни строчки, не говоря уже о каких-то знаках внимания. Но после всего, что наговорила Доминика, Гаэль ничего такого и не ожидала, однако все равно надеялась.
— Все было прекрасно, — выдохнула она и поцеловала его, все еще не осознавая до конца, что они женаты.
Все произошло быстро. Они знали друг друга чуть больше года, но в ней жила уверенность, что все идет как надо.
Насколько их отношения отличались от жизни с Робертом! Теперь не было огромной разницы в возрасте: они почти ровесники, у них похожие цели и образ жизни. Мир Роберта был совершенно особенным, это мир аристократов и роскоши, которая окутывала ее, как теплое одеяло. Дома, квартира, где они жили, деньги — все принадлежало ему. Она просто вошла в уже готовую, налаженную жизнь Роберта. Да, он был щедр к ней при жизни, обеспечил безбедное существование и после своего ухода и всегда был к ней очень великодушен. Но сейчас ей хотелось другого: нерасточительного и экстравагантного существования, а простой и спокойной жизни. Возможно, у них родится ребенок, хотя на это она не слишком рассчитывала.
Гаэль и Кристофер стали относиться к этому философски: будет — так и будет, — но решили не пользоваться противозачаточными средствами. Впервые они обошлись без них в брачную ночь. Оба были счастливы, хотя и очень устали после долгого дня, полного волнений.
Последние недели в мае у обоих выдались очень напряженными. И Кристофер предложил после Каннского фестиваля провести несколько дней на юге Франции. Этакий запоздалый медовый месяц. Один из фильмов, к которому он писал музыку, как раз закрывал фестиваль. Сейчас Кристофер был целиком поглощен работой над новой картиной. Несколько раз он приглашал Гаэль в студию, предлагал послушать то, что успел сделать, и высказать свое мнение, которое он очень ценил.
Ее буквально завораживал творческий процесс и безоглядность, с которой он бросался во все, что делал. Он был очень талантлив и одержим работой.
Гаэль и сама с удовольствием приходила к нему в студию, любила наблюдать, как создаются шедевры. Кристофер работал с новейшим оборудованием: синтезаторами, клавишными, — и всегда ей первой играл только что написанную мелодию.
Через неделю после свадьбы Гаэль наконец удалось поговорить с Доминикой. Та ни о чем не спросила, вообще предпочла не говорить на тему свадьбы. У Гаэль было такое ощущение, словно у нее перед носом захлопнули дверь.
В марте она попыталась опять пригласить Доминику приехать на весенние каникулы, но та резко отказалась и заявила, что не намерена менять планы и поедет с подругой в Палм-Бич.
К этому времени музей уже вовсю работал, и посетителей не убавлялось. В апреле Гаэль поздравила Доминику с восемнадцатилетием и по ее тону поняла: что-то изменилось. Она хотела навестить дочь в колледже, но та сказала, что у нее экзамены и совсем не будет времени.
— Что-то случилось? — встревожилась Гаэль, проклиная дистанцию, которую установила между ними дочь.
— Не то чтобы…
Последовала долгая пауза, прежде чем Доминика объяснила:
— Сегодня меня известили о переводе денег первой части трастового капитала на мой счет.
Она явно была потрясена, что неудивительно: Гаэль знала, как велика сумма. Первый перевод составлял пять миллионов долларов, что было значительно больше, чем могла себе представить Доминика. Такие суммы делали наследство отца куда более реальным и придавали вес и правдоподобие ее упрекам в адрес матери. За одну ночь она стала богатой независимой наследницей и могла делать все, что хочет. Причем не когда-то в отдаленном будущем, а прямо сейчас. Попечители фонда поставили ее в известность, что в двадцать один год она получит десять миллионов, ту же сумму ей переведут в двадцать пять лет, в тридцать лет — двадцать пять миллионов и по сто миллионов — в тридцать пять и сорок лет. Последние двести пятьдесят миллионов она получит в пятьдесят лет. К этому времени ее состояние будет составлять полмиллиарда долларов, даже если без новых инвестиций.
