Между тем практически весь 1965 год в среде творческой интеллигенции шел яростный спор о личности Сталина. Не меньшие дебаты шли и на самом кремлевском верху: консерваторы настаивали на частичной реабилитации Сталина, либералы стояли на противоположной позиции – никакой реабилитации и продолжение антисталинских разоблачений. Ефремов в этом споре был на стороне либералов, как и весь его театр. В итоге 14 февраля 1966 года (в преддверии XXIII съезда КПСС) наш герой поставил свою подпись под письмом 25 деятелей советской науки, литературы и искусства, которое было направлено на имя Л. Брежнева. Вот полный текст этого послания:
«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!
В последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.
Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.
Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предано гласности.
Дело в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода – хотя бы и частичного – от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто.
Любая попытка сделать это поведет только к замешательству, к разброду в самых широких кругах. Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения в среде нашей молодежи. Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь. Никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно. Не менее серьезной представляется нам и другая опасность. Вопрос о реабилитации Сталина не только внутриполитический, но и международный вопрос. Какой-либо шаг в направлении к его реабилитации, безусловно, создал бы угрозу нового раскола в рядах мирового коммунистического движения, на этот раз между нами и компартиями Запада. С их стороны такой шаг был бы расценен прежде всего как наша капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут.
Этот фактор исключительного значения, списывать его со счетов мы также не можем. В дни, когда нам, с одной стороны, грозят активизирующиеся американские империалисты, а с другой – руководители КПК, идти на риск разрыва или хотя бы осложнений с братскими партиями на Западе было бы предельно неразумно.
Чтобы не задерживать Вашего внимания, мы ограничиваемся одним лишь упоминанием о наиболее существенных аргументах, говорящих против какой-либо реабилитации Сталина, прежде всего об опасности двух расколов. Мы не говорим уже о том, что любой отход от решений XX съезда настолько осложнил бы международные контакты деятелей нашей культуры, в частности в области борьбы за мир и международное сотрудничество, что под угрозой оказались бы все достигнутые результаты.
Мы не могли не написать о том, что думаем. Совершенно ясно, что решение ЦК КПСС по этому вопросу не может рассматриваться как обычное решение, принимаемое по ходу работы. В том или ином случае оно будет иметь историческое значение для судеб нашей страны. Мы надеемся, что это будет учтено».
Отметим, что фамилия Ефремова в списке подписантов стояла ВТОРОЙ, сразу после фамилии академика Л. Арцимовича. Далее шли: академик П. Капица, писатель В. Катаев, художник П. Корин, академики М. Леонтович и И. Майский, писатель В. Некрасов, художник Б. Неменский, писатель К. Паустовский, художник Ю. Пименов, балерина М. Плисецкая, режиссер и актер А. Попов, кинорежиссер М. Ромм, писатель С. Ростовский (Эрнст Генри), академики А. Сахаров и С. Сказкин, поэт Б. Слуцкий, актер И. Смоктуновский, академик И. Тамм (единственный из подписантов лауреат Нобелевской премии), писатель В. Тендряков, кинорежиссер М. Хуциев, режиссер Г. Товстоногов, художник С. Чуйков, писатель К. Чуковский.
Причем среди 25 подписантов сразу 14 человек (больше половины) были лауреатами (кто единожды, а кто и неоднократно) Сталинской премии. Напомню, что эта награда была учреждена Сталиным в 1939 году и состояла из трех категорий, за которые лауреатам выплачивали крупные денежные суммы в размере: первая – 100 тысяч рублей, вторая – 50 тысяч рублей и третья – 25 тысяч рублей. Кроме этого, лауреатам предоставлялись всевозможные льготы: например, новые квартиры, выделение личного автотранспорта и т. д. Короче, сталинская власть весьма неплохо заботилась о сливках научной и творческой элиты, совершенно не подозревая о том, что когда-то часть этих элитариев начнет клеймить позором самого Сталина, да и то время тоже. И все это происходило под сурдинку якобы заботы о нравственном воспитании молодежи. Вспомним цитату из «письма 25»: «Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь». То есть молодежи давался ориентир: предай своего бывшего правителя, свалив на него все мыслимые и немыслимые грехи. Результат такого «нравственного воспитания» явит себя во всей красе два десятилетия спустя – в годы горбачевской перестройки, когда значительная часть советской молодежи будет активно участвовать в развале своей страны.
Вообще интересно разобраться в том, кто именно явился инициатором «письма 25». Ведь не Ефремов или Арцимович «родили» его на свет. Тогда кто? Вот что писал по этому поводу один из подписантов – академик Андрей Сахаров:
«В январе 1966 года бывший сотрудник ФИАНа, в то время работавший в Институте атомной энергии, Б. Гейликман, наш сосед по дому, привел ко мне низенького, энергичного на вид человека, отрекомендовавшегося: Эрнст Генри, журналист. Как потом выяснилось, Гейликман сделал это по просьбе своего друга академика В. Л. Гинзбурга.
Гейликман ушел, а Генри приступил к изложению своего дела. Он сказал, что есть реальная опасность того, что приближающийся XXIII съезд примет решения, реабилитирующие Сталина. Влиятельные военные и партийные круги стремятся к этому. Их пугает деидеологизация общества, упадок идеалов, провал экономической реформы Косыгина, создающий в стране обстановку бесперспективности. Но последствия такой «реабилитации» были бы ужасными, разрушительными. Многие в партии, в ее руководстве понимают это, и было бы очень важно, чтобы виднейшие представители советской интеллигенции поддержали эти здоровые силы. Генри сказал при этом, что он знает о моем выступлении по вопросам генетики, знает о моей огромной роли в укреплении обороноспособности страны и о моем авторитете. Я прочитал составленное Генри письмо – там не было его подписи (он объяснил, что подписывать будут «знаменитости»). Из числа «знаменитостей» я подписывал одним из первых. До меня подписались П. Капица, М. Леонтович, еще пять-шесть человек. Всего же было собрано (потом) 25 подписей. Помню, что среди них была подпись знаменитой балерины Майи Плисецкой. Письмо не вызвало моих возражений, и я его подписал.
