Знакомясь с материалами расследований комиссии Конгресса, Андропов мысленно благодарил судьбу за такой бесценный подарок. Однако в отличие от некоторых из своих коллег, которые выражали невольное восхищение плодами западной демократии, Андропов имел на этот счет несколько иное мнение. Он считал, что дело здесь вовсе не в демократии, а в причинах куда более меркантильных. Все дело было в том, что к началу 70-х ЦРУ приобрело слишком большой вес в обществе и превратилось в этакое государство в государстве. Оно противопоставило себя многим институтам власти и многими своими неблаговидными поступками, которые нет-нет, но просачивались в общество, портило представление о хорошо отлаженном механизме контроля и равновесия в системе управления. Вот американский истеблишмент и решил приструнить зарвавшееся ведомство.
Кроме этого, целью кампании по разоблачению ЦРУ было снять крышку с котла, то есть дать простор гласному обсуждению общественных проблем, что, по традиции, в жизни США играет куда большую роль, чем в Западной Европе. Например, в Англии было бы невозможно опубликовать книгу о разведке и контрразведке, которую Виктор Маркетти написал о ЦРУ в середине 70-х на волне расследований конгресса.
Вот почему Андропов полагал, что эта кампания по разоблачению ЦРУ в итоге приведет не к развалу грозного ведомства (этого никто из властей предержащих в США не хочет и не позволит), а к его укреплению. И все эти обвинения бывших директоров ЦРУ в злоупотреблениях властью закончатся пшиком (так оно и выйдет: Ричарда Хелмса хотя и отдадут под суд, однако присудят ему 2 года условного тюремного срока и заставят выплатить штраф в 2 тысячи долларов).
Однако Андропов не собирался упускать прекрасного шанса воспользоваться удобным моментом и вытащить грязное белье своего противника на обзор советского общества. Тем более в ситуации, когда американская администрация начала сворачивать многие инициативы, рожденные в эпоху разрядки. Тут должно было пойти в действие все: книги, пресса, кинематограф. Правда, придавать этому процессу широкие формы не входило в планы Андропова, так как он не хотел, чтобы у противоположной стороны появился лишний повод упрекнуть его страну в дискредитации процесса разрядки. Вот почему в те же летние дни 76-го Андропов выступил против проката в СССР одного из известных американских фильмов. Дело было так.
В 1974 году, когда кампания по разоблачению ЦРУ в США была в самом разгаре, известный американский режиссер Сидней Поллак (автор таких остросоциальных фильмов, как «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», «Такие мы были») решил снять художественный фильм на эту тему. В итоге на свет явилась картина «Три дня Кондора» по мотивам романа Джеймса Грэйди «Шесть дней Кондора», где речь шла о том, как некое подразделение в структуре ЦРУ физически ликвидирует своих же аналитиков, которые невольно сумели стать помехой в их неблаговидных делах. Уничтожив шестерых человек, киллеры ЦРУ охотятся за последним аналитиком – Кондором, который чудом сумел уцелеть во время ликвидации остальных (в этой роли снялся Роберт Редфорд).
Премьера этого фильма прошла в Америке в сентябре 1975 года и привлекла к себе внимание самой широкой общественности. Ажиотаж был вызван не только темой, но и трагедией, случившейся в те дни: внезапно скончался продюсер ленты Стэнли Шнайдер, для которого этот фильм был дебютом на продюсерском поприще. Смерть внешне здорового человека породила у людей подозрения, что в этом деле замешано ЦРУ, которое явно не хотело, чтобы эта картина вышла в свет. Однако спрятать фильм от общественности так и не удалось.
Не остались в стороне от этой премьеры и люди из КГБ. Поскольку фильмов, где так убедительно раскрывалась зловещая суть ЦРУ, в США еще не снималось, чекисты были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы такое кино вышло в советский прокат. В итоге «Совэкспортфильм», который был тесно связан с КГБ, немедленно обратился к своим американским коллегам с просьбой продать эту картину в СССР. Те согласились, после чего копия фильма была привезена в Москву и здесь спешно переведена на русский язык закадровым текстом. Эту копию хотели специально показать Андропову, чтобы он дал свое резюме фильму: показывать его в Советском Союзе или нет.
Такая практика показа спорных картин высшим деятелям государства давно применялась в СССР, хотя Андропов в качестве разрешителя киношной продукции выступал крайне редко – только когда речь шла о фильмах шпионской тематики. Так, незадолго до этого, в 1974 году, именно Андропов запретил к показу картину корифея советского кинематографа Григория Александрова «Скворец и Лира». Речь в этом шпионском боевике шла о советской разведчице (эту роль исполняла жена режиссера Любовь Орлова), которая под видом родственницы, пропавшей во время войны, внедрялась в западногерманскую семью по заданию КГБ. Однако окончание работы над картиной совпало с громким скандалом в ФРГ: там разоблачили агента «Штази» Гюнтера Гийома, который был референтом самого канцлера ФРГ Вилли Брандта. На фоне этого скандала выпуск фильма о советской разведчице, действующей на территории ФРГ, оказался несвоевременным. В результате фильм положили на полку на долгие годы.
Что касается картины «Три дня Кондора», то она Андропову очень понравилась. После ее просмотра в кинозале на Лубянке шеф КГБ заявил, что у этой ленты два несомненных достоинства: первое – она очень увлекательна, второе – полезна как орудие пропаганды, сделанное руками самих американцев.
– Однако выпускать ее в прокат в ближайшее время я считаю несвоевременным, – заметил Андропов. – Я, конечно, понимаю наших товарищей из «Совэкспортфильма», которые предвкушают хорошие сборы с этой ленты, но деньги в этом случае не главное. Главное – идеология. А мы не должны давать лишнего повода Вашингтону обвинять нас в нагнетании антиамериканской истерии и подрыве идей разрядки. Вот почему я считаю, что эту картину надо приберечь для других времен.
Никто из присутствующих в тот момент в зале спорить с шефом КГБ не стал. В результате «Кондор» появится в советском прокате только в начале 80-х, о чем речь еще пойдет. А пока вернемся к Дину Риду.
Из Москвы Дин вернулся в ГДР, где его застала радостная новость: на экраны вышел документальный фильм «Так много песен, так много слов», повествующий о фестивале молодежи и студентов в Восточном Берлине в 1973 году. В этом фильме нашлось место и Дину Риду, который выступал в нем с интервью и исполнял песню собственного сочинения, посвященную фестивалю.
Когда Дин возвращался из аэропорта домой и увидел афишу этого фильма на одной из улиц Берлина, он с грустью подумал: «С тех пор минуло уже три года, а я этого даже не заметил. В те дни мы с Вибке только поженились, а теперь у нас уже родилась дочка. Как все-таки стремительно несется время».
Всего лишь пару недель Дин провел дома в обществе жены и дочери, после чего вновь покинул их, отправившись на свою историческую родину – в США. Там он встретился со всей своей родней: родителями, братьями (старший работал инженером в компании «Боинг», а младший был пилотом гражданской авиации), а также навестил свою бывшую жену Патрисию и дочь Рамону. У Патрисии все было в полном порядке: она владела актерским агентством в Риме, которое подбирало работу для актеров, фотомоделей и эстрадных исполнителей. Кроме этого, она в том году удачно вышла замуж и была вполне счастлива со своим новым мужем. Кстати, Дину он тоже понравился, и в первый же день они так напились, что Патрисия закатила им скандал и выгнала из дома. Но мужчины не сильно расстроились, отправившись продолжать знакомство в один из близлежащих баров.
