Повторюсь, это большевиков не трогало.
По улицам расхаживали матросы – «краса и гордость русской Революции» как называл их Троцкий.
Матросы с корабля «Республика» под водительством Анатолия Железнякова расстреливали демонстрации и разогнали парламент. А вот другие матросы с того же корабля «Республика», которых возглавлял другой Железняков – Николай, старший брат Анатолия, проводили время веселее. Почитайте воспоминания Бонч-Бруевича – о том, как они ловили офицериков на петроградских улицах, потом везли их по квартирам, требовали выкуп. Везли, естественно, к знакомым офицеров. Но те давали плохо, боялись, как бы матросики не подумали, что в квартире есть большие деньги. Тогда квартиру ограбят, да еще и убьют… Когда же кой-какие денежки все-таки были собраны, то всласть поиздевавшись над безоружными офицерами, их отправили в «расход».
Но почему же большевиков не беспокоило, точнее, мало беспокоило безобразие на улицах? Потому что они знали: уставший от беспредела улицы обыватель уже захотел порядка. Затосковал по власти, которая силой не ведет порядок. И он не только подчинится – радоваться будет этой власти. Грозной власти, которая расстреливает!
Но наш «карающий меч» ЧК официально не имел права расстреливать. Смертную казнь отменили на Втором съезде Советов в день большевистского переворота. В тот день захватившие власть большевики были щедры…
Но якобинство не может существовать без расстрелов. И хотя юридически смертную казнь отменили, фактически якобинцы-большевики применили ее с первых дней.
И 22 февраля 1918 года ЧК получила право на расстрел законодательно.
В эти дни началось германское наступление. Ленин и Троцкий тотчас воскресили Декрет якобинцев – «Отечество в опасности», предоставлявший власти чрезвычайные полномочия.
Большевики объявили: «Социалистическое отечество в опасности!» Троцкий написал декрет, подписанный Лениным.
Пункт 8 Декрета: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте». Так законодательно были разрешены расстрелы без суда и следствия – как в якобинском Париже.
И опять начались протесты левых эсеров.
«Зачем тогда нам вообще Комиссариат юстиции? Давайте назовем его честно – Комиссариат социального истребления – и дело с концом!» – возмутился нарком юстиции эсер Штейнберг.
Как вспоминал сам Штейнберг, Ленин ответил мягкотелому эсеру:
«Хорошо сказано… Именно так и надо бы его назвать… но мы не можем сказать это ПРЯМО».
Честно ответил, по-якобински!
Наступление немцев продолжалось – они угрожали Петрограду. В марте Ленин решился на очередной революционный шаг – перенести столицу в Москву.
Планы переезда в Москву в связи с военной угрозой Петрограду были еще у Временного правительства. Но тогда большевики в Совете назвали это «дезертирством и желанием сдать Петербург немцам».
Слухи о том, что большевики бегут из Петрограда, бродили по городу. Населению тотчас объявили, что все это – происки врагов и «беспочвенные слухи», большевистское правительство никогда не покинет Колыбель Революции.
В это время все было подготовлено к переезду. В обстановке секретности переехали в Москву.
Защитники Революционного Петрограда. 1917 г.
Ленин и правительство поселились в Кремле царей!
Переделали часы на Спасской башне – вместо царского «Коль славен…» они заиграли якобинский «Интернационал». Автомобили якобинских владык проезжали в Кремль через Спасскую башню, под иконой с разбитым стеклом и потухшей лампадой.
ВЧК расположилась вольготно – в обширном здании на Лубянской площади. Здание принадлежало прежде самому большому в империи страховому обществу «Россия». В кабинетах на Лубянке осталась старая мебель красного дерева. Из окон открывался вид на площадь с фонтаном, на месте которого встанет впоследствии памятник Дзержинскому.
В. И. Ленин и В. Д. Бонч-Бруевич во время прогулки во дворе Кремля. 1918 г.
© МИА «Россия сегодня»
Ф. Э. Дзержинский среди ответственных работников ВЧК. 1919 г.
© МИА «Россия сегодня»
Переехав, большевики продолжают исполнять программу Французской революции. Они с упоением повторяют (буквально цитируют) все ее действия.
В Париже революция усердно свергала памятники королям. Стоял памятник Людовику Четырнадцатому, Славе Франции – свергли памятник. На Новом мосту стояла конная статуя Генриха Четвертого, весельчака и соблазнителя, героя песен и мифов, любимого короля французского народа – сбросили и ее. Памятник Людовику Тринадцатому стоял напротив его дворца семнадцатого века, на площади Вогезов – свергли.
Когда Людовика Шестнадцатого с семьей везли в Тампль, ему с торжеством показали сброшенную статую «Короля Солнце» – Людовика Четырнадцатого.
– Хорошо, что беды касаются камней, – сказал свергнутый король.
Несмотря на все заботы и обеды начинавшейся Гражданской войны и интервенции, ученик якобинцев Ленин принимает декрет «О снятии памятников в честь царей и их слуг». И лично следит за его исполнением. С удивительным энтузиазмом борется Ленин с каменными изваяниями Романовых.
«А вот это безобразие не убрали. Ленин указал на памятный Крест, воздвигнутый на месте убийства Великого Князя Сергея Александровича», – вспоминал комендант Кремля Мальков. И закипела работа! Принесли веревки. Ильич сам ловко сделал петлю и накинул на Крест. Вскоре Крест был опутан веревками со всех сторон. Ленин, Свердлов, Ованесов и другие члены ВЦИК и Совнаркома впряглись в веревки, налегли, дернули! Крест рухнул на булыжник.
На нем была надпись, которую сделала вдова Великого Князя: «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят».
