Есть страшноватая легенда: появление Кобы не оставило равнодушной пылкую женщину, и рождение младшей дочери Аллилуевой – Нади – могло иметь отношение к этому увлечению. К счастью, это только легенда. Когда Коба знакомится с Аллилуевым, Надя уже появилась на свет.
Наступил 1905 год – и пошатнулась дотоле непоколебимая Империя. Первая русская революция оказалась неожиданной и для большевиков, и для меньшевиков. Пока они спорили о революции – она началась. Массовые беспорядки, нападения на полицию, мятежи в армии, баррикады… Революция всегда театр. И на сцену вышли «герои-любовники» – блистательные ораторы. В это «время ораторов» Коба, по свидетельству Троцкого, затерялся, отошел в тень.
Но эта тень странна, таинственна. Известно только, что он редактировал в Тифлисе маленькую газетенку «Кавказский рабочий листок», писал теоретическую работу, где пересказывал мысли Ленина… И это все, чем занимается деятельнейший Коба в дни революции?
Нет, конечно, было еще что-то! И это «что-то» утаил от нас великий конспиратор. Сумел! Недаром в те годы происходили таинственные аресты, скрытые им в своей биографии. Недаром именно в то время Ленин отмечает Кобу – и тот отправляется на первую конференцию большевиков в Таммерфорсе. И опять с чужим паспортом на русскую фамилию (!). И это – в дни революции, когда поезда в Финляндию, где скрывалось множество революционеров, кишат агентами секретной службы! Но Кобу не схватили. Он опять удачлив. Поистине странно удачлив.
Встреча с его богом
В Таммерфорсе он первый раз видит Ленина. Вся наивная, первобытная дикость тогдашнего Кобы – в его рассказе о встрече с кумиром: «Ленин рисовался в моем воображении в виде великана. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека… Принято, что великий человек обязательно должен запаздывать на собрания… чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления…» Но Ленин, к его изумлению, пришел вовремя и «вел беседу с обыкновенными делегатами».
Коба удивлялся искренне. Ибо сам… «На собрания Коба всегда опаздывал, ненамного, но постоянно», – писала революционерка Ф. Кнунянц.
«На съезде он не выступал. И за пределами съезда ничем себя в это время не проявил» – так справедливо отметит Троцкий. Но Ленин опять зовет его участвовать в IV съезде в Стокгольме. А потом «не проявившего себя» Кобу приглашают на новый съезд – в Лондон.
Заметим: посещения европейских столиц не произвели впечатления на бывшего поэта, и он никогда о них не вспоминал. Рассказывая о своей первой встрече с Парижем, Троцкий объяснил это за Кобу:
«Чтобы охватить Париж, нужно слишком расходовать себя. А у меня была своя область, не допускавшая соперничества: революция».
И в этом они все были под стать друг другу. Революционерка Мария Эссен описывает прогулку с Лениным в горах Швейцарии. Они на вершине – Ленин и молодая женщина. «Ландшафт беспредельный, нестерпимо ярко сияет снег… я настраиваюсь на высокий стиль… уже готова декламировать Шекспира, Байрона. Смотрю на Владимира Ильича – он сидит, крепко задумавшись. И вдруг выпаливает: «А все-таки здорово гадят нам меньшевики!»… И Коба такой же: не ходит в музеи, не бродит по улицам… Все эти буржуазные столицы для них – лишь бивуаки на пути к революции.
Итак, Ленин зовет Кобу на съезды, а он все так же ничем особым себя не проявляет. Или точнее: иногда проявляет особую, ненавистную Ленину черту.
В узкой среде революционеров до Ленина не могли не дойти некоторые шокирующие высказывания Кобы типа: «Ленин возмущен, что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики. В самом деле, что за народ все эти Мартов, Дан, Аксельрод – жиды обрезанные! Да старая баба Вера Засулич. И на борьбу с ними не пойдешь, и на пиру не повеселишься». Или: «Они не хотят бороться, вероломные лавочники… еврейский народ произвел только вероломных, которые бесполезны в борьбе» (цитируется по книге И. Давида «История евреев на Кавказе»).
Здесь слышна живая речь юного, дикого Кобы.
Впрочем, можно взять и статью самого Кобы, напечатанную в нелегальной газете «Бакинский рабочий» в 1907 году. Это его отчет об участии в лондонском съезде РСДРП, где все в той же веселой манере Коба изложил те же мысли: меньшевики – сплошь еврейская фракция, а большевики – русская, и потому «есть неплохая идея для нас, большевиков, – устроить погром в партии».
Почему же Ленин, окруженный евреями-революционерами, сам имевший в роду еврейскую кровь, прощал Кобе ненавидимый подлинными интеллигентами антисемитизм и после подобных высказываний звал его на все съезды? Объяснить это можно лишь требованием «Катехизиса революционера»: «Ценить товарищей только в зависимости от пользы их для дела». Да, Ленин мог не заметить этих высказываний, если Коба был нужен делу. Очень нужен. Чем-то важным себя проявил.
Тайна Кобы
На лондонском съезде они впервые встретились – Коба и Троцкий. Лев Давидович явился на съезд в ореоле славы, затмив бога Ленина.
В отличие от споривших о революции эмигрантов-теоретиков Троцкий приехал из России – из самой гущи революции.
В последние дни легендарного Петербургского Совета Троцкий был его вождем, восторженно слушали его толпы. Он был арестован, бесстрашно держался на суде, был приговорен к пожизненной ссылке, бежал из Сибири, проехал семьсот километров на оленях… И Троцкий попросту не заметил косноязычного провинциала с грузинским лицом и нелепой русской партийной кличкой «Иванович».
Троцкий заметил другого. И написал о нем. На съезде выступил дотоле неизвестный молодой оратор, блестящая речь которого настолько поразила делегатов, что он был сразу избран в Центральный комитет РСДРП. Оратора звали Зиновьев – под этой партийной кличкой молодой большевик Григорий Радомысльский сразу стал знаменитым партийцем.
Что должен был испытывать самолюбивый Коба, видя это внезапное возвышение говоруна (опять же еврея), видя славу другого самовлюбленного еврея – Троцкого? И при этом сознавать, что о его собственных заслугах партия никогда не узнает. О них был осведомлен лишь один Ленин.
Сразу после лондонского съезда Ленин отправляется в Берлин, куда на встречу с ним приезжает… Коба. Об этом через много лет он сам расскажет в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом. Но о чем он разговаривал в Берлине с Лениным – не расскажет…
Вскоре после благополучного возвращения Кобы в Тифлис (в который раз это фантастическое везение!) станет ясно, о чем он совещался с Лениным.
Случилось это в жаркий летний день 26 июня 1907 года. Было 11 часов дня. Эриванская площадь в Тифлисе, как всегда, полна народа – пестрая, веселая южная толпа. Два экипажа в сопровождении эскорта казаков въехали на площадь: везут большую сумму денег Государственного банка. Почти одновременно на площадь въезжают два фаэтона: в одном мужчина в офицерской форме, в другом две дамы. По команде «офицера», преграждая путь экипажам с деньгами, будто из-под земли появляется банда в полсотни человек. На казаков и прохожих посыпались бомбы. В грохоте и дыме бандиты бросаются к экипажам…
