Я поздоровался.
Она долго смотрела на меня. Потом сказала старухам:
– Он стал старый, а я видела его, когда он родился, – и засмеялась.
Еще помолчали. Девушка, тоже в черном, принесла чай с айвовым вареньем.
– Пей. Помню, ты очень любил его в детстве. – (Честно говоря, я этого не помнил.) – И Сосо любил. Как он, Сосо? Он теперь один. Кто за ним ходит, готовит обед? Кто ходит за внуками?
Я отвечал, что у Сосо много помощников и они хорошо его обслуживают.
– Да, конечно, его обслужат, и внуков обслужат. Он ведь нынче вроде царя…
Улыбнулась. Обе старухи – тоже.
Я допил чай. Старухи молча смотрели. Берия кивнул мне: пора уходить.
– Что передать Сосо?
– Скажи, что у меня все в порядке, я скоро умру. Скажи, письма его получаю, все они у меня лежат в сундуке… Он сможет найти их там после меня… Я вам обоим ваше любимое варенье приготовила, возьми свою банку. Ему я отправлю сама. Увидишь его – скажи… – Она помолчала, потом добавила: – Он у нас теперь царь. Но куда лучше было бы, если бы он стал священником…
Она не простила Кобе Сталину убийство маленького семинариста Сосо Джугашвили. Она так и не съездила к нему в Москву, хотя Коба тщетно звал ее.
Жарким летом, всего через месяц с небольшим, Кэкэ умерла. Все ждали на похороны Кобу. Но он не приехал хоронить мать.
Я в это время уже жил в Москве.
Счастливая страна побед
Приехав в Москву, позвонил Кобе, но меня с ним не соединили.
Утром отправился на Лубянку в свой кабинет. В нем шел ремонт.
Я опять позвонил Кобе. Поскребышев ответил жестко:
– Товарищ Сталин занят. По всем вопросам обращайтесь к своему начальству.
Но в том-то и беда, что начальством моим был товарищ Сталин. Я позвонил официальному начальству – Ежову.
– С возвращением.
– Я не очень представляю, что мне теперь делать. Я должен был уехать в Париж, если помните…
– Сдался тебе говенный Париж. Живи здесь и блаженствуй. Можешь спать, есть, ходить в кино, драть девок. Если бы я мог так проводить время! Короче, жди. Пока насчет тебя никаких распоряжений. – и засмеялся.
Мы оба понимали: скорее всего это конец.
Я начал ждать – как ждали тогда очень многие! Перед тем как стать заключенным, я оказался совершенно свободен. Я ничего не сказал жене, она думала, что я хожу на работу. Обычно я возвращался с работы поздно, так что у меня была уйма свободного времени.
Я должен был сперва покончить с делами. Прежде всего – Записки. Решил отвезти их за город и закопать в ложбине, недалеко от нашей дачи…
Выйдя из дома, я понял: за мною уже следили.
Я сделал самое банальное. Быстро зашагал по улице, «наружка» спешил за мною, не отставая. На перекрестке подошел к милиционеру, предъявил удостоверение. Сказал, что гражданин, идущий за мной, вор-карманник. Когда милиционер заламывал ему руки, я послал воздушный поцелуй. Пока они разбирались, я успел добраться до вокзала…
Разделавшись с Записками, вернулся в Москву. Решил насладиться игрой до конца. У дома меня ждал очередной «товарищ». Не заходя домой, с ним на хвосте, я отбыл в Центральный парк культуры и отдыха.
Было два часа. Стоял нестерпимо жаркий летний день. В парке было полно народу… Я покатался на лодке по Москве-реке, пока мой филер (как мы называли их до Революции) изнывал на пляже под палящим солнцем. Потом отправился в ресторан пообедать, пока несчастный томился в жаре у входа.
Вечером в парке должен был состояться бал-маскарад. И счастливая толпа все прибывала…
Я пишу «счастливая» без сарказма. Такую же, воистину счастливую, толпу я видел в Германии. Ведь у людей, у них и у нас, отняли самую страшную проблему – проблему выбора. У нас за всех решал Коба, у немцев – фюрер… У нас была, пусть жалко, но обеспеченная старость, никто не боялся оказаться на улице. Ужасная, но зато бесплатная медицина. Люди ютились в коммунальных квартирах, однако платили за жилье ничтожные деньги. Я наблюдал здесь знакомый мне по Германии энтузиазм масс – жажду толпы славить и проклинать. Так же весь день из репродукторов оглушительно гремели победные марши. То же постоянное народное веселье и радость от бесконечных побед. И ведь правда: и они, и мы всех победили. Гитлер уже начал свои завоевания – какой восторг испытывала страна! А мы… мы тоже победили – монархистов, меньшевиков, эсеров, кадетов, Белую гвардию и интервенцию западных держав! Победили религию, остались одни разрушенные храмы без крестов. Победили саму смерть – нетленный Ильич ждал сограждан в Мавзолее.
Каждый день щедрый Коба дарил народу новую победу. В открытых автомобилях по улицам столицы провезли летчиков – Чкалова и его экипаж. Впервые в мире они совершили беспосадочный перелет Москва – США. На самолете Чкалова была надпись «Сталинский маршрут». Чтобы помнили: великий Вождь незримо летел рядом с героями. Спустили со стапелей самый большой в мире ледокол и назвали его, конечно, «Иосиф Сталин». Ибо даже во льдах он – рядом с героями, великий Вождь. И все главные улицы наших городов стали улицами Сталина. Или Ленина, ибо не забывал Коба о Предтече. В тот год уничтожения ленинских соратников в Москве открыли Музей Ленина. У входа трудящихся встречала статуя – Ленин и Сталин сидят на скамейке в Горках. На стенах – множество фотографий Ильича, с которых при помощи ретушеров исчезли все его ближайшие сподвижники, все канувшие в вечность вожди Октября.
Не только победы даровал Коба народу. Он следовал священной формуле всех Цезарей – «Хлеба и зрелищ». Многочисленные парады на Красной площади – военный, физкультурный, воздушный – транслировались по радио на всю страну, потом показывались в кинохронике перед сеансами любимых фильмов.
Весной прошлого года впервые провели чемпионат по футболу. Страна тотчас заболела футбольной лихорадкой. Сам Коба презирал эту игру: «гоняются за надутым шариком». Но он заботился о скромных радостях простых людей. Летом на параде физкультурников он приказал устроить невиданный футбол. Прямо на Красной площади, от храма Василия Блаженного расстелили гигантский ковер – изумрудное футбольное поле. На поле выскочили любимые страной футболисты и показали настоящую игру. Не забуду добрую улыбку, с которой Коба следил за соратниками. Они буквально сошли с ума – кричали от восторга после каждого гола, подпрыгивали на Мавзолее над не погребенным Боголениным. Они не знали: Коба давал им повеселиться напоследок. И стоявшие тогда рядом с ним Косарев, Чубарь, Постышев, Рудзутак – все они, по-детски радовавшиеся игре, должны были вскоре исчезнуть вместе со старой партией, всех их уже нетерпеливо ждала положенная пуля.
Но и на этом наш Цезарь не успокоился.
Летом Коба предложил народу величайшее зрелище. Выписал из революционной Испании самых знаменитых футболистов мира – басков. Вся страна дружно приникла к радиоприемникам. Баски сыграли с чемпионом СССР «Динамо» – командой моего ведомства, НКВД. И дважды ее разгромили! Какой был траур! Страна, спокойно переживавшая эпидемию арестов, после этого проигрыша впала в совершенное уныние. Тогда заботливый Коба приказал выиграть у лучшей команды мира. Против басков выпустили другую главную команду страны – «Спартак»…
