Но почему же Рюрика связали с Пруссией? Ответ на этот вопрос прост — всё дело в наивной этимологии. Пытаясь определить происхождение самих названий «Русь», «Россия», книжники XVI века подыскивали близкие по звучанию имена, и балтийская Пруссия, находившаяся к тому же «за морем», на побережье Балтики, подходила им почти идеально. Так всё удачно уложилось в единую схему — и Август, и Рюрик, и мифический Прус, и даже чуть менее мифический Гостомысл, имя которого также было переосмыслено. Гостомысл «мыслит», «промышляет» о «гостях заморских». Именно он перед смертью отправил новгородцев в Прусскую землю на поиски родичей римских императоров. Только теперь он не посадник и не «старейшина», а «воевода». Новгород же называется Великим именно потому, что в нем княжит великий князь Рюрик. Спиридон-Савва всё объясняет и всё расставляет по своим местам, выстраивая единую линию сюжета. Что ж, для XVI века такие сопоставления, как «русы — прусы», были вполне логичны. Странно то, что существовали они и позднее, несмотря на развитие лингвистики и превращение ее в серьезную и очень строгую науку…
«Послание» Спиридона-Саввы, по всей видимости, послужило источником для другого известного произведения первой трети XVI века — «Сказания о князьях Владимирских». Хотя в историографии существуют версии и об ином соотношении этих произведений. Так, выдающийся историк А. А. Зимин полагал, что «Сказание…» было создано еще в конце XV века в связи с венчанием на великое княжение Дмитрия Внука
[28] — таким образом, не «Послание» Спиридона-Саввы повлияло на «Сказание…», а наоборот. Но как бы то ни было, версия «Сказания…» стала официальной идеологемой Московского царства. При подготовке венчания Ивана IV на царство в 1547 году была составлена новая редакция «Сказания…», включенная в чин венчания в качестве вступительной статьи. Рассказ о происхождении Рюриковичей в «Сказании…» практически идентичен тексту «Послания» Спиридона-Саввы. Отличны лишь две детали: раздел Августом «вселенной», на которую он «покладает дань», приурочен к завоеванию им Египта, датированному 5457 годом от сотворения мира, то есть 51 годом до Рождества Христова (на самом деле это было в 30 году). Второй момент — Прус в тексте прямо именуется «сродником» Августа, что подразумевалось и Спиридоном-Саввой
[29].
Легенда о происхождении русских государей от Августа обрела статус исторической истины, в которой, впрочем, сомневались недоверчивые иностранцы. Так, посол Священной Римской империи барон Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший при дворе Василия III, в своих «Записках о Московии» упоминает эту версию (правда, весьма глухо), но тут же оговаривается: «Если верить бахвальству русских, эти три брата (то есть Рюрик, Синеус и Трувор. — Е. П.) вели свой род от римлян, как и, по его собственным словам, нынешний московский государь»
[30]. Иван Грозный, заметим, был свято убежден в своем «римском» происхождении. По царскому примеру многие старинные роды русского дворянства начали создавать легенды о выезде своих предков из-за границы, в том числе «из Прус». Самая известная из этих легенд касается происхождения Романовых — второй великой династии России.
Создание родовой легенды взяли на себя представители тех семей, которые имели единых с Романовыми предков: Шереметевы, Трусовы, Колычевы. Когда в 1680-х годах создавалась официальная родословная книга Московского царства, получившая позже условное название «Бархатной» из-за своего переплета, дворянские семьи подавали в ведавший этим делом Разрядный приказ свои родословные. Представили роспись своих предков и Шереметевы, и оказалось, что, по их сведениям, русский боярин Андрей Иванович Кобыла — общий предок Романовых, Шереметевых и многих других знатных родов — на самом деле был князем, «выехавшим» из Пруссии
[31]. Подобно Рюриковичам, оказавшимся преемниками прусских королей, а через них римских императоров, потомки Андрея Кобылы создали себе «прусскую» легенду.
В более полном виде этот рассказ был оформлен стольником Степаном Андреевичем Колычевым, который при Петре I стал первым русским герольдмейстером. Его усилиями происхождение Андрея Кобылы обрело новые черты. В 373 (или даже в 305) году от Рождества Христова (в то время еще существовала Римская империя) прусский король Прутено отдал свое королевство брату Вейдевуту, а сам стал верховным жрецом этого языческого племени в городе Романове. Город этот вроде бы находился на берегах рек Дубиссы и Невяжи, при слиянии которых рос священный дуб необыкновенной высоты и толщины. Перед смертью Вейдевут разделил свое королевство между двенадцатью сыновьями. Четвертым сыном был Недрон, потомки которого владели самогитскими землями (Самогитией или Жемайтией называлась западная часть Литвы). В девятом поколении потомком Недрона был Дивон, он жил уже в XIII веке и стойко оборонял свои земли от рыцарей-меченосцев. Наконец, в 1280 году его сыновья Руссинген и Гланда Камбила приняли крещение, а в 1283 году Гланда Камбила приехал на Русь служить московскому князю Даниилу Александровичу. Здесь он принял крещение и стал называться Кобылой. По другим вариантам, Гланда принял крещение с именем Иван в 1287 году, а Андрей Кобыла был его сыном
[32].
Искусственность этого рассказа очевидна. В нем всё фантастично, и, как ни пытались историки проверить его подлинность, их попытки остались тщетными. Начало легенды аналогично польско-литовскому преданию, возникшему, по всей видимости, не ранее XV–XVI веков, в котором упомянуты братья Брутень и Вайдевут, по происхождению варяги, прародители соответственно прусских и литовских князей. Вайдевут разделил свои владения на 12 частей, правителем одной из которых был его сын Литво
[33]. В рассказе о предках Романовых бросаются в глаза два характерных мотива. Во-первых, 12 отпрысков Вейдевута очень напоминают 12 сыновей князя Владимира, крестителя Руси, а четвертый сын Недрон — четвертого сына Владимира, Ярослава Мудрого. Во-вторых, очевидно желание автора связать начало рода Романовых на Руси с первыми московскими князьями. Ведь Даниил Александрович был не только основателем Московского княжества, но и родоначальником московской династии, преемниками которой являлись Романовы. Тем не менее «прусская» легенда стала очень популярной и официально была зафиксирована в «Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи». Его создание связано с инициативой Павла I, решившего упорядочить всю русскую дворянскую геральдику. В гербовник вносились дворянские родовые гербы по мере их утверждения императором, причем вместе с изображением и описанием герба давалась и справка о происхождении рода. Потомки Кобылы — Шереметевы, Коновницыны, Неплюевы, Яковлевы и другие, — отмечая свое «прусское» происхождение, ввели в качестве одной из фигур в свои гербы изображение священного дуба, а само центральное изображение (два креста, над которыми помещена корона) заимствовали из геральдики города Данцига (Гданьска), соседствующего с древней Пруссией
[34].
