— Оптимисты… — проворчал Сварог.
— Или, что вероятнее, выполняют соответствующий приказ… Орк тоже остался как ни в чем не бывало. Ваше величество… Вот эта персона меня беспокоит больше всего, простите за откровенность.
— Опасаетесь, он владеет мечом лучше меня?
Советник с непроницаемым лицом пожал плечами:
— Я бы не стал утверждать что-то определенное… Вы сами мне показывали его досье. За пять лет не проиграл ни одной из примерно семидесяти дуэлей — и это только те, о которых вашей службе… да и нам известно.
— И что же вы мне предлагаете? — усмехнулся Сварог. — Сдать бумагу и смирнехонько уплыть восвояси?
— Я понимаю, вы на это никогда не согласитесь… Но, в конце концов, тут крайне серьезное государственное дело. За оставшееся время можно что-нибудь придумать.
Я не говорю об убийстве, не подумайте…
— Кружкой по башке в каком-нибудь кабаке, где он каждый вечер сидит? — не без цинизма усмехнулся Сварог.
— Хотя бы, — серьезно сказал советник. — Простите, ваше величество, но в данной ситуации, по-моему, правила чести не обязательно и соблюдать во всей полноте… Слишком уж велики ставки, нельзя полагаться на случайности…
— Не вздумайте предпринять что бы то ни было, — сказал Сварог. — Я вам категорически запрещаю, ясно? Встречались мне в жизни опасности и посерьезнее герцога Орка… — он усмехнулся. — И наконец… Не забывайте, что это — лар. Разбитую кружкой голову, а то и сломанную ногу, он залечит за квадранс, и все будет бессмысленно. — Он подошел и похлопал советника по плечу: — Не беспокойтесь, Айкес. И не с такими препятствиями справлялись…
Турнир должен был состояться на огромном ипподроме, построенном давным-давно, во времена процветания Сегура, еще не превратившегося в крошечный островок. Со времен катастрофы его по прямому назначению больше не использовали — обедневшим сегурским дворянам, вынужденным самим зарабатывать себе на хлеб, было не до конских ристалищ. Но сохранился каменный амфитеатр неплохо. И публикой обоего пола и всех возрастов был набит сверху донизу — такое впечатление, что здесь собралось все нынешнее население Сегура. По гребню — сплошная череда штандартов, знамен, вексиллумов и щитов с сегурскими гербами. Высокая трава на овальном скаковом поле старательно выкошена, поле покрыто кругами из щедро насыпанного красного мела диаметром уардов в пять — еще один пункт из трех: тот из дуэлянтов, кто отступал за круг, считался проигравшим схватку бесповоротно, пусть даже оставался целехонек.
Сварог смирнехонько стоял в шеренге соискателей. После вчерашнего Великого Драпа шеренга значительно поредела — осталось только сто двадцать восемь человек. То есть, как легко вычислить — предстоит семь поединков, не столь уж тяжкое предприятие…
Орка он со своего места не видел — тот помещался где-то далеко на левом фланге. Выглядели все одинаково: сапоги, штаны и рубахи с распахнутым воротом: чтобы ни у кого не возникло соблазна поддеть кольчугу под кафтан, камзол или колет. Мечи без ножен все держали в руках — ножны порой при серьезном поединке только мешают…
Шестьдесят четыре меловых круга, как легко догадаться. Между ними все еще суетилась целая орава пышно наряженных распорядителей — делать им вроде больше было нечего, видимо, просто хотелось покрасоваться на публике — когда еще выпадет такой случай? Главный герольд в накидке с гербом Сегура и высоким золоченым жезлом стоял левее, окруженный несколькими помощниками, а рядом с ним помещался здешний лотерейный барабан — горизонтально установленный на оси бочонок, который как раз старательно раскручивал один из младших герольдов, перемешивая бляшки с номерами. Сварогу это настолько напомнило полузабытое земное «Спортлото», что он не удержался от легкой улыбки.
Герольд сделал жест — и один из его помощников звонко затрубил в рог. Ага, началось… Бочку остановили, один из младших герольдов откинул дверцу, запустил туда руку, извлек бляшку, пару секунд присматривался к ней, потом зычным голосом заорал едва ли не на весь ипподром:
— Триста сорок три!
Человек через пять от Сварога из шеренги выступил усатый субъект довольно-таки бретерского вида. Соискателей осталось гораздо меньше четырехсот, но здешние чиновники решили не устраивать еще на целый день возню с перерегистрацией: попросту оставили в бочонке бляшки тех участников, что не уехали, с их прежними номерами.
Усатый подошел к ближайшему красному кругу и остановился посередине — как человек, хорошо знающий правила.
— Семьдесят один!
Вот тут уж вышел человек совершенно другого облика: на вид здешний дворянин от сохи или гончарного круга, шагавший явно более робко и державший меч гораздо неувереннее. Когда они встали в круге, к ним тут же подбежал распорядитель — их было шестьдесят четыре, по числу кругов — и что-то спросил у второго. Сварог не расслышал ответа, но по лицу бретера скользнула пренебрежительная гримаса. Благодаря Айкесу, Сварог знал весь механизм до тонкостей: именно у второго распорядитель спрашивает, на каких условиях будет идти бой: «до невозможности продолжать схватку» или «до первой крови». Судя по усмешке бретера, он услышал именно второе: конечно, способ трусовато выйти из боя, но законом не запрещено…
Какое-то время все происходило крайне скучно: помощник герольда выкрикивал номера, вызванные проходили в круг, распорядитель спрашивал пришедшего вторым об избранных им условиях боя… Скука. Когда были заполнены четыре ряда целиком и половина пятого, Сварог встрепенулся, услышав:
— Четыреста два!
И бодро направился к свободному кругу, не без любопытства гадая, с кем сведет судьба поначалу.
— Девяносто один!
Так-так-так… Похоже, и ему достался очередной дворянин от сохи: довольно молодой, лихие усики, лицо являет собой примечательную смесь робости и натужной отваги. Есть сильные подозрения… Ну да, так и есть, на вопрос распорядителя соперник быстро ответил:
— До первой крови!
И на елку сесть, и рыбку съесть… Еще долго пришлось стоять, положив руки на эфес упертого в землю меча, — не менее получаса продолжалась жеребьевка. Сварог хотел поискать взглядом Орка, но вовремя вспомнил, что вертеть головой тут не полагается, не в цирке. Уставился на противника, как он рассчитывал, ничуть не зверским взглядом. Тот чувствовал себя неуютно, но держался. Сварог вежливо спросил:
— Прекрасная погода, лаур, не правда ли?
И перед дуэлью, и даже во время нее, согласно старинному дуэльному кодексу, можно разговаривать, о чем угодно — главное, чтобы этот разговор не имел отношения к предмету дуэли и не содержал оскорблений.
— Да-да, прекрасная… — ответил соперник, явственно поеживаясь.
Сварог быстренько прикинул в уме: сто двадцать восемь участников, значит, восемь поединков. Побольше бы попалось вот таких, готовых после первой царапины выйти из боя — сэкономит время и силы перед главной дракой. У него сложилось стойкое убеждение, что им с Орком придется вскоре сойтись в последней паре: два лучших фехтовальщика здесь, без хвастовства…
