Глава 22
Дружба между Скоттом Фицджеральдом и Эрнестом – настолько символичная в нашем представлении о Париже 1920-х – в 1940 году фактически изжила себя. Они не виделись много лет, а последние письма, которыми они обменялись в 1936 году, после того как Эрнест грязным приемом воспользовался именем Скотта в «Снегах Килиманджаро», были чрезвычайно холодными. К тому моменту, когда Скотт скончался от сердечного приступа 21 декабря 1940 года в квартире Шейлы Грэм в Голливуде, его литературная слава потускнела. Макс Перкинс считал, что все изменится, когда прочитал рукопись «Последнего магната», над которой Скотт работал перед смертью. «Огромная трагедия, что [роман] не закончен, – писал он с волнением Эрнесту, – поскольку он раскрывает совершенно новые перспективы и показывает, как совершенствовался и рос Скотт». Макс строил большие планы на публикацию, привлек к написанию введения Банни Уилсон и собирался выпустить роман в одном томе с переизданным «Великим Гэтсби» и лучшими рассказами Скотта. Он хотел исключить материал из эссе «Крушение», к которому Уилсон наверняка обратилась бы – ему не нравились эти исповедальные статьи больше, чем Эрнесту. «Последний магнат» «обнаруживает, что, не считая телесного нездоровья, никакого крушения с ним не произошло. К нему вернулось хорошее расположение духа». Эрнест ничего подобного не думал и заявил Максу, что, по его мнению, издавать незаконченный роман слишком плохо, имея в виду, что Скотту это не понравилось бы, но в конце концов грубо добавил: «Вряд ли черви станут возражать» – черви, как он надеялся, это все, что осталось от Скотта.
Но это было жестоко даже по меркам Эрнеста, и скоро он дал понять, что не хочет оставлять на этом вопрос. Он много размышлял о наследии Скотта в следующие несколько недель и лет. Впрочем, Эрнест без церемоний отверг мысль о том, что «Последний магнат» имеет хоть какую-то ценность: «Большая его часть вялая настолько, что это невероятно для Скотта» – такое замечание можно с полным правом назвать сомнительным комплиментом. В том же самом письме Эрнест признался, что считает «Ночь нежна» настоящим шедевром Скотта – а вот это мнение его старый друг был бы очень раз услышать.
* * *
«К началу 1941 года китайско-японская война шла так долго и была так далеко, что считалась уже историческим фактом». Так начинается рассказ Марты Геллхорн о медовом месяце в Китае в ее забавной книге «Путешествие со мной и еще кое с кем», изданной после смерти Хемингуэя. Для большинства американцев жестокая война, последовавшая за вторжением Японии в 1937 году в Китай к югу от Маньчжурии, уже не представляла интереса. Новым было то, что в сентябре 1940 года Япония присоединилась к странам гитлеровской коалиции, отчего длительный конфликт приобрел новое значение. США были весьма заинтересованы в победе националистов Чан Кайши в гражданской войне с коммунистами Мао Цзэдуна, и к 1940 году американский истеблишмент начал томительные дебаты по поводу того, должны ли США вмешиваться на стороне националистов. В тот же год, когда произошло вторжение Японии в Китай, Чан и его фотогеничная жена, получившая образование в Америке (ею на Западе восхищались многие), появились на обложке журнала «Тайм» как «Человек и жена года».
После репортажей о гражданской войне в Испании «Колльерс» поручил Марте задание освещать «действия китайской армии» и попросил написать о состоянии Бирманской дороги. Этот торговый путь, открытый в 1938 году британцами между бирманским Лашо и Куньмином в Китае, теперь рассматривался в качестве значимого маршрута снабжения в случае вступления Великобритании в войну. Марта рвалась уехать, ее воображение с детства будоражили видения «Востока» в духе Сомерсета Моэма, Фу Манчу и рикши. Эрнест – другое дело, его внимание было направлено на фашизм в Европе. Позже Марта напишет, что «он был прекрасно осведомлен обо всем, что его интересовало, но Китай не входил в сферу его интересов» («Путешествие со мной и еще кое с кем»). В своих поздних рассказах об их путешествии по Востоку она будет называть Эрнеста У. К., т. е. Упрямый компаньон.
Впрочем, Эрнест не так уж и упрямился. В Испании Марта была ему неплохим партнером в дороге, и им хорошо работалось вместе. Вероятно, Эрнест обратился в Североамериканский газетный союз с предложением освещать для них события на Дальнем Востоке, однако скоро появилась другая возможность, которая понравилась ему больше.
Прошедшей весной он со своим братом Лестером отправился на «Пилар» на рыбалку у Кубы, они взяли с собой Ральфа Инджерсолла, давнишнего редактора «Тайм» и основателя «Форчун». Инджерсолл рассказывал об основании новой нью-йоркской газеты «П.М.», которая обещала стать решительно прогрессивной – в первом номере, объявившем о поддержке вступления США в войну, провозглашалось: «Мы против людей, помыкающих другими людьми». Он намеревался прикладывать руку к редакционным статьям и иногда печатать их на первой странице, таким образом, газета стала бы одним из первых изданий в таблоидном формате. Кроме того, Инджерсолл искал репортеров с отточенным драматургическим чутьем, которые не боялись рассказывать эффектно и разъяснять собственную точку зрения. Лестер тут же согласился участвовать. Конечно, Инджерсолл пытался уговорить Эрнеста и преследовал его с этой целью, привлекая к участию в переговорах в гостинице «Барклай» в июле, когда Эрнест приезжал в Нью-Йорк сдать рукопись «По ком звонит колокол» в «Скрибнерс». Эрнест не давал согласия до декабря, когда они с Инджерсоллом наконец договорились, что он будет делать для газеты репортажи о событиях в Китае. Эрнест будет оставаться на Востоке и сообщать о событиях, если что-нибудь произойдет, в противном же случае он будет делать заметки и напишет статьи по возвращении, когда, по словам Инджерсолла, у него будет достаточно времени, чтобы обдумать все увиденное и таким образом «сделать репортаж более ценным, чем ежедневные депеши». Семь статей Хемингуэя и интервью с Инджерсоллом появятся во вторую и третью недели июня, после его возвращения в США.
По пути в Китай Марта и Эрнест заехали в Голливуд, где Эрнест побеседовал с Гэри Купером и Ингрид Бергман о предстоящих съемках фильма. Эрнест сказал Бергман, что ей придется остричь волосы для роли Марии; он попросил ее показать уши и решил, что они подойдут. Следующей остановкой стали Гавайи, где их угощали на широкую ногу не только местные бюрократы, но и родственники Эрнеста – тетя Грейс (сестра отца) со своей семьей; Эрнест и Марта не могли понять, кто хуже – бюрократы или семья. Упрямому компаньону Гавайи понравились больше, чем Марте, как она написала матери: «Он вовсе не сгорал от нетерпения увидеть Восток» («Путешествие со мной и еще кое с кем»).
По прибытии в Азию Эрнест и Марта провели несколько роскошных недель в Гонконге, где они сняли стильный люкс в отеле «Рипалз бэй». Пока Марта уезжала в Бирму, а оттуда в Куньмин (где она регулярно попадала под обстрелы японцев), по возвращении в Гонконг она обнаружила, что Эрнест окружил себя «отборным веселым сбродом». В этой компании были как полицейские, так и персонажи «криминального типа»: китайские предприниматели, сомнительные миллионеры и тому подобное. Эрнест, казалось, всегда был занят, ходил на гонки и другие спортивные мероприятия, охотился на фазана в соседних холмах, часами пил рисовое вино и рассказывал истории; ему понравилась китайская кухня и он не уставал пускать вездесущие хлопушки, особенно в гостиничных номерах, своем и Марты.
