Тем временем Мэри попросила Чарльза Вертенбекера, своего босса в «Колльерс», предоставить ей с конца марта годичный отпуск и раздобыла командировочное предписание, с помощью которого могла пересечь Атлантику на военном корабле. (Мэри, по ее словам, «умоляла» отправить ее на британском судне, поскольку американские аналоги «безлюдная сушь».) Шестого марта Эрнест отправился в дорогу, заехав по пути в Лондон, и навестил Марту в «Дорчестере», где она лежала в постели с гриппом. Они давно уже договорились о разводе, и в этот день увидятся в последний раз. Марта написала своей матери: «Больше не хочу слышать его имени. Прошлое умерло и стало безобразным… Нужно быть просто великим гением, чтобы компенсировать такие отвратительные человеческие черты».
Эрнест после развода сделает в адрес Марты несколько неприятных замечаний, но значительно меньше, чем можно было бы думать, зная его нрав, и меньше, чем утверждали биографы. В основном он жаловался на ее отсутствие в «Финке» из-за служебных командировок, на то, что называл скверной писаниной, ее амбициозность (она будет спорить с пожарным, который выносит ее из горящего дома, говорил Эрнест), ее тщеславие и веру в косметику, на лицемерие, претенциозность и эгоизм. Описывая своей возлюбленной характер Марты в «За рекой, в тени деревьев», Полковник говорит: «Честолюбия у нее было больше, чем у Наполеона, а таланта – как у первого зубрилы в школе… С таким самомнением, как у нее, не обижаются, а замуж она вышла, чтобы примазаться к военной верхушке и приобрести связи, полезные для ее профессии» [не нашла имя переводчика. – Прим. пер.]. В особенности злым был комментарий в адрес Марты, оставленный им в начале 1950-х на экземпляре «По ком звонит колокол» для коллекционера Ли Сэмуэлса (и не обошел при этом вниманием Гертруду Стайн, на которую тоже долго обижался): «Пизда есть пизда есть пизда». Эрнест почти никогда не употреблял это слово [это пародия на цитату Г. Стайн «a rose is a rose is a rose is a rose». – Прим. пер.].
Но Эрнест был способен понять свой неудачный третий брак в перспективе. Вскоре после развода Эрнест написал Чарльзу Скрибнеру с вопросом, есть ли у него какие-нибудь новости о Марте (Марта тоже была автором «Скрибнерс», хотя вскоре перебралась в «Даблдей»), и глубокомысленно добавил: «Все-таки Марта была прекрасной девочкой. Жаль, что она была настолько честолюбивой и одержимой войной». (Впрочем, он сообщил Скрибнеру при этом, что у него появилась новая служанка Марта и что он любит ей приказывать). Позднее он поделится с А. Э. Хотчнером продуманной и вполне справедливой оценкой того, что же случилось не так: «C мисс Мартой разошлись, поскольку ни детей, ни любви, она зарабатывала больше, чем я, и была уверена, что без меня у нее лучшее будущее, и вероятно, была права, потому что наши интересы и вкусы не совпадали, я любил писать и не соответствовал ее честолюбию».
В 1946 году Эрнест написал Марте длинное и сердитое письмо (но не отправил его), в котором сокрушался по поводу того, что научил ее писать, и допускал при этом ужасные преувеличения. Однако годом раньше он написал ей замечательное нежное письмо. Эрнест начинал с новостей о своих сыновьях, говорил, что они очень любят ее и с «большой нежностью» вспоминают ее. Он писал о своих кошках («киськах») и описывал ущерб, причиненный «Финке» недавним ураганом. По-видимому, они договорились о какой-то легенде-прикрытии, когда в последний раз виделись в Лондоне, и он заверил Марту, что придерживается ее. «Мы дружелюбны. Мы уважаем друг друга. Никакого скандала. Два человека были в браке и разошлись. Все очень пристойно». Все их общие друзья, продолжал Эрнест, не встали на чью-то конкретно сторону. Он собирал ее вещи в «Финке» «с грустным благоговением». Если по какой-то причине ей нужно как можно быстрее оформить развод, он об этом позаботится и добавил: «Ты имеешь право на все, что хочешь». Наконец, писал он: «Кроме того, если ты и [твоя] Мать когда-нибудь захотите приехать в этот дом, то почему бы и нет». И если Эрнест редко говорил о женщинах в слишком грубых словах, точно так же редко он высоко отзывался обо всех, кто с ним когда-либо пересекался, или предлагал такие же экстравагантные обещания. Это письмо, как считал редактор, подготовивший его к публикации, скорее всего было написано в 1946 году, и Эрнест его так и не отправил.
* * *
Все пережитое на Второй мировой войне Эрнест видел как будто через увеличительное стекло. К сожалению, так он все и описывал окружающим, раз за разом. Эти небылицы вызывали настоящую тревогу у двух людей, чье мнение он ценил больше всего и кого, вероятно, считал своими лучшими друзьями: Арчи Маклиша и Бака Лэнхема. В августе 1948 года Арчи получил от Эрнеста бодрое и кровожадное письмо, скорее всего написанное под воздействием алкоголя, где Эрнест писал о количестве убитых им «фрицев»: это было письмо хвастуна, без оглядки плетущего небылицы, который преувеличивал или лгал почти в каждом предложении – причем самые ужасные поступки описывал легко и небрежно. Маклиш закроет это письмо в своих архивах в Библиотеке Конгресса на пятьдесят лет – такой разрушительный удар, по его мнению, оно нанесло бы репутации Эрнеста. Само собой разумеется, что и его отношение к Эрнесту безнадежно испортилось. То же самое справедливо и в отношении Бака Лэнхема, который долгое время был преданным сторонником Хемингуэя и считал, что его друг не может сделать ничего плохого, пока не увидел, спустя несколько лет после войны, как отвратительно Эрнест обращается с женой и рассказывает истории, насчет которых Бак знал, что это неправда. После смерти Хемингуэя Бак начал с Карлосом Бейкером переписку по поводу деятельности Эрнеста на войне и был «раздавлен», когда Бейкер показал ему первый черновик биографии и некоторые письма Эрнеста к Мэри, в которых тот хвастливо «стучал себя в грудь». Бак спросил Бейкера: «Уж кому-кому, но ему-то зачем было так раздуваться?» Вслед за Маклишем Бак сказал, что почувствовал себя «почти больным» от такой эгоистичной, напыщенной лжи своего друга. К концу войны Эрнест стал человеком, от которого друзья могли с отвращением отшатнуться.
Глава 25
Эрнест вернулся на Кубу с войны в начале марта 1945 года. Он не издал ни одной большой книги после романа «По ком звонит колокол», вышедшего пять лет назад. Он признавался, что упорно работает, но это «трудно, если целых пять лет заниматься чем-то совершенно противоположным писательству». У него масса материала, сообщал Эрнест Максу Перкинсу, хотя о военном романе он не думал. Скорее, он напишет роман – конечно, это будет самый грандиозный его роман – сюжетно связанный с тремя стихиями: Морем, Воздухом и Землей. Так, «Воздух» расскажет о Королевских ВВС, а «Земля» о войне в Европе. «Морская» часть уже была «готова» излиться на бумагу, когда он уезжал из Европы, говорил Эрнест, отмечая, что этот роман будет посвящен погоне за подводными лодками. Эрнест будет строить честолюбивые планы об эпопее «Море-Воздух-Земля» все следующие десять лет, хотя со временем он разделит ее на несколько разных романов, которые будут отличаться от первоначального замысла. Эрнест будет называть это «Большой книгой». По мере того, как крупный замысел стал разваливаться, он перестанет упоминать «Воздух» и «Землю» и будет говорить о «Морской книге», хотя даже ее потом разделит на несколько разных частей.
