Нет сомнений в том, что леди Дафф Твисден была привлекательной и что Эрнест это заметил – в конце концов, это не ускользнуло от внимания большей части эмигрантского Парижа. Весной 1925 года Дафф было немногим больше тридцати лет. Она была поразительной, не будучи красивой; ее темные волосы были коротко подстрижены и гладко зачесаны назад. (Одна лишь прическа заинтересовала бы Эрнеста.) Она предпочитала мужской стиль, который сегодня мы назвали бы преппи: твидовые юбки, свитеры под блейзером с широким «итонским» воротничком, раскрытым над лацканами. (Внешний вид зависит от красоты фигуры под всей этой шерстью.) Она часто носила головные уборы – либо мягкие фетровые береты, либо шотландские шляпы. Разговаривала со снобистским английским акцентом, и привычка Дафф называть мужчин «ребятами» прижилась в ее кругу. Кроме того, за ней тянулась очень романтичная предыстория – хотя в ретроспективе она кажется немного жалкой, – тянулась как шлейф. Она была высокого мнения о своих шотландских корнях (скорее буржуазных, а не аристократических), отец ее был лавочником из Йоркшира.
Дафф, недавняя невеста солдата, привлекла внимание сэра Роджера Томаса Твисдена, баронета. Они поженились против воли его семьи (после развода Дафф с первым мужем), и у них родился сын. Но и тогда семья сэра Роджера обвиняла ее в промискуитете и чрезмерном употреблении спиртных напитков, тогда как Дафф утверждала, что именно ее муж – агрессивный пьяница и время от времени вынуждает ее спать на полу. Иногда ее муж клал в супружескую постель меч – эта деталь украсила историю Дафф и заворожила Эрнеста. (Они спали, положив между собой меч, как в легендах о средневековых рыцарях и дамах? Если так, размышлял Эрнест дальше, то разве не легко было перекатиться через него, ведь меч, судя по всему, лежал на кровати плашмя?) Дафф нередко сбегала из Англии с сыном, часто в Париж или в дом своей бабушки в Шотландию. Тут на сцене появился любовник: Пэт Гатри, шотландский кузен, о котором мало что известно – не считая того, что он вроде бы находился в финансовой ловушке и сильно пил. Парочка умчалась в Париж, оставив ребенка Дафф на попечение ее родителям, и поселилась на Монпарнасе; каждый из них зависел от чеков из дома, которые не всегда приходили. Когда средства до них все-таки добирались, они наряжались, отправлялись в «Ритц» и пировали с икрой и шампанским, пока не кончались деньги. Эти двое стали настоящей легендой, пожертвовав, казалось, всем ради своей любви. Джимми Чартерс, бармен из «Динго», позже рассказал: «Они очень любили друг друга
[29], и поэтому все относились к ним с особым вниманием и заботой».
Если окружавшая ее легенда может считаться свидетельством, то Дафф, пожалуй, была обольстительницей. Она символизировала победу любви над условностями, триумф полной жизни вопреки ожиданиям общества. Она поразила эмигрантов своим чувством стиля (андрогинного) и старой драмой и увлекла их на свою орбиту – особенно гомосексуалистов. Известную гомосексуальную пару, художника сэра Седрика Морриса (тоже баронета) и Летт-Ханса, часто видели в обществе Дафф. Когда она и Пэт (Майк Кэмпбелл в «И восходит солнце») появлялись вместе со своей свитой в парижских ночных заведениях, все присутствующие обращали на них внимание. Однако из-за романтической связи Дафф и якшания с гомосексуалистами мало кто из американцев или англичан открыто проявлял к ней внимание. Бернис Керт обнаружила, что на самом деле сама Хэдли ценила кажущуюся приверженность Дафф правилу, освобождавшему мужей от ограничений. Хэдли нравилось чувство юмора Дафф. «Когда она смеялась, она полностью отдавалась этому смеху, – говорила Хэдли. – Очень грубый язык, конечно, но он перенимался людьми разного типа».
Друг Эрнеста Гарольд Леб решительно влюбился в Дафф. Он встретил ее в «Селект» в начале июня, и ее известность шла впереди нее. В ее присутствии Гарольд потерял дар речи, однако ему удалось уложить ее в постель. Они с Китти Кэннелл переживали в это время мучительный разрыв, и Китти очень кстати уехала в Англию – как и Пэт Гатри, который отправился навестить свою мать. В их отсутствие Гарольд и Дафф сбежали из Парижа: они взяли билеты в спальный вагон на поезд до Сен-Жан-де-Люза, где провели три дня, а потом перебрались в деревушку возле города Аскэн. Две недели протекли счастливо, казалось, для обеих сторон. В какой-то момент Дафф предложила вместе уехать в Южную Америку и оставить прошлую жизнь позади; Гарольд, согласно его версии этой истории, ответил «нет».
Дафф вернулась в Париж, а Гарольд остался в Сен-Жан-де-Люз и писал. В начале июля он собирался присоединиться к Эрнесту и остальной компании в Памплоне; Сен-Жан был на полпути туда. Там и настигло его письмо от Дафф из Парижа. Она писала, что несчастна без него, и время, которое они провели вместе, кажется ей чудесным сном. «Теперь о сомнительных радостных новостях, – писала она. – Я отправляюсь в поездку в Памплону с Хемом и твоей судьбой. Ты сможешь это вытерпеть? С Пэтом, конечно». Она может отказаться от поездки, предлагала она, но добавила, что видеть его и говорить с ним в Испании все же лучше, чем ничего.
Тем временем Эрнест готовился к поездке. Он забронировал номера на всю компанию сначала в Бургете, где они собирались ловить форель, и затем в отеле «Кинтана» в Памплоне. Он знает хозяина гостиницы, сказал он друзьям: Хуанито Кинтану сам aficionado. И сообщил, что там жили матадоры. Поначалу вся компания – Дафф, Пэт, Гарольд, Дон Стюарт, Боб Бенчли, Билл Смит и Эрнест с Хэдли – планировала поехать на рыбалку. Гарольду Эрнест сказал, что Пэта отправили в Великобританию за удочками, а Дафф – за деньгами. Билл привез лучших искусственных мух для рыбалки. Наверное, Эрнест не знал о Дафф и Гарольде – о том, что они вместе уезжали на юг Франции, поскольку невинно написал Гарольду: «Как я знаю, Дафф не притащит с собой своих педиков». Но кое-кто из компании соскочил в последнюю минуту: Бенчли вообще отказался от поездки, а Пэт, Дафф и Гарольд договорились встретиться с остальными в Памплоне и сказали, что не поедут на рыбалку. По каким-то необъяснимым причинам Пэт и Дафф договорились отправиться в Сен-Жан-де-Люз, забрать Гарольда и оттуда поехать в Испанию.
Если Эрнест и не знал о том, что существует некая интрига – похоже, это его больше всего и разозлило, – то Пэт все понял, с того самого момента, когда Гарольд встретил их у поезда в Сен-Жане. В один момент, оставшись с Гарольдом наедине в баре, Дафф объяснила, что все изменилось: «Пэт рассеял чары. Он хорошо постарался». Гарольд уже решил про себя, что у него с Дафф нет будущего, однако напряжение между ними сохранялось, а Пэт кипятился.
Между тем рыбалка, на которую компания отправилась перед Памплоной, полностью провалилась. Хозяйка земли предупредила друзей – Эрнеста и Хэдли, Билла Смита и Дона Стюарта, – что через долину прошли лесорубы, испортили землю и что с рыбалкой ничего не выйдет. Она была права. После лесорубов Ирати осталась в грязи, щепках и обломках деревьев, заводи, в которых когда-то находила приют форель, исчезли. За четыре дня они не поймали ни одной рыбы. Настроение у друзей было испорчено, но все же главной целью поездки были бои быков. Эрнест хотел познакомить друзей с миром корриды, начиная со скрытых деталей и заканчивая разнообразием смыслов. Это была его излюбленная ситуация: путешествие с приятелями, веселье и последующее разъяснение увлекательной темы в технических подробностях.
