— Я к Комаровскому в офис заходил, ты там пылесосила. Был вечер, мы с ним заболтались, а ты вошла с пылесосом, и тогда только мы поняли, что уже поздно и пора по домам. Ведь это была ты?
— Да, — не стала я запираться. Что еще мне оставалось?
Признаться, я до сих пор удивляюсь, как он после той нашей встречи у Комаровского не вспомнил меня сразу и вот так запросто взял в свой дом. Можно сказать, с улицы. Я тогда долго ломала голову, как к нему подступиться. Как добиться, чтобы он взял меня в свой дом, приблизил к себе? Он и тогда, у Комаровского, был на костылях и выглядел ужасно: бледный, глаза запавшие, губы какие-то припухшие, словно разбитые. Словом, вид не фонтан, сразу ясно, что человек нездоров.
Так я и пришла к нему. Порылась в бумагах Комаровского, узнала адрес, сказала, мол, ищу работу сиделки и слышала, будто бы в его подъезде кому-то нужно смотреть за стариками. Конечно, я рисковала. Не было никакой надежды, что он меня возьмет к себе, а он взял. Видно, плохо ему было очень.
— Мне нужна сиделка, — сказал он тогда, стоя в двери. Он едва держался на костылях. За его спиной я увидела огромную квартиру, роскошную, как дворец. Все точно так, как говорила моя сменщица Галка. Богатый и очень несчастный мужик.
Вот так мне повезло. Говорю же, сама до сих пор не понимаю, как все так складно получилось. Везение или судьба?
В тот момент, когда он впустил меня в дом, я почувствовала себя танком. Так уверенно и отчаянно я двигалась к цели, что самой стало страшно. Будь я моложе, женила бы его на себе. Но каждый человек должен знать свое место. Вот и я тоже знала. Я могла быть ему старшей сестрой или тещей, вот это было бы правильнее. Да только знаю я Олю — она не сможет его увлечь. Слишком молода, да и красотой не блещет. И потом, откуда мне было знать, что он так скоро поправится? Я-то думала, и не только я одна, что он серьезно болен. Не то чтобы дни его были сочтены, но раз человек пришел к Комаровскому, значит, неспроста, что-то с ним случилось. О его сыне я ничего тогда не знала.
Честно говоря, у меня и плана как такового не было. Хотелось одного — надежного покровителя для себя и для Оли. Вот я и подумала, что, служа в доме Караваева, буду под защитой. У меня будут крыша над головой, еда, деньги, а в случае болезни или какой другой напасти я всегда смогу обратиться за помощью к хозяину. Чтобы расположить его к себе, сделать своим другом, а самой стать для него незаменимой помощницей, я старалась как могла, пылинки с него сдувала. А в голове гвоздем засела мысль о Валентине.
Стыдно ли мне за то, что я так много думала, что станет с нами после его смерти? Стыдно, конечно. Но как раз его болезнь и визит к Комаровскому плюс стремительное оформление бумаг навели меня на эти мысли. Так родился план, как намертво привязать Олю к Валентине.
После его выздоровления можно было бы уже отказаться от этого плана и оставить Валентину в покое. Тем более что основную свою задачу я решила — нашла в лице Караваева надежного покровителя и защитника. Как бы цинично это ни звучало, но оба сценария — и смерть Караваева, и его выздоровление — были мне на руку. Первый, конечно, надолго откладывал реализацию моего плана, поскольку там многое зависело от Валентины и отношений, которые сложились или не сложились у нее с моей Олей. Второй сценарий был делом моего таланта. Здесь требовалось скорее внушить хозяину, насколько велика моя собственная роль в его выздоровлении. Сработал второй вариант, Караваев поправился и почувствовал себя обязанным мне. Впервые за долгие годы ко мне пришла уверенность, что я нахожусь под защитой. Да что там говорить, мне с ним просто повезло.
Но даже сейчас, когда я могла спокойно копить деньги, жить на всем готовом и вдобавок знать, что всегда могу одолжить любую сумму у хозяина, не оставлять же без внимания второй вариант, тем более что девочки мои подружились. Все под богом ходим, неизвестно еще, как судьба распорядится Караваевым. Я решила контролировать события.
Сначала я собиралась отговорить Олю участвовать в этой авантюре. Что еще за поездка в Сибирь ни с того ни с сего? Потом я поняла, что именно такое трудное путешествие может сблизить, а главное — поселит в Валиной душе безграничное доверие к Оле.
Разве могла я предположить, чем обернется для них эта дружба и как много испытаний придется пережить моей дочери. Хотя кто знает, как сложилась бы ее жизнь, не встреть она Валю. Может, познакомилась бы с каким-нибудь подлецом, который разрушил бы все. От этого никто не застрахован. Что поделать, я уже привыкла во всем видеть дурное. Признаю, во мне по-прежнему крепко сидит ненависть к мужчинам.
Время шло. Я все ждала звонка Оли с просьбой выслать деньги. Звонки были, Оля рассказывала что-то о жителях этого сибирского поселка, о каких-то бальзамах, варенье. В ее словах не было ничего особенного, никакого намека на наш уговор, из чего я поняла, что Валентина где-то рядом. Пока, судя по ее звонкам, с ними ничего особенного не происходило, никакую сказочную принцессу они не увидели. Да и как могли увидеть, если ее нет.
Валентина
Сейчас, когда я вспоминаю об этом, меня в самом деле пробирает дрожь. Даже от воспоминаний захватывает дух и становится трудно дышать.
Вслед за Федором мы вошли в пещеру. И сразу почувствовали запах чеснока. Такой сильный, словно где-то там, в глубине, примостившись на каменном валуне, кто-то рубит целый килограмм чеснока.
Яркие лучи фонарей золотом чиркали по темным каменным стенам. Своды были настолько низкими, что приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о выступы. Впереди шел Федор, освещая всем нам путь невероятно сильным фонарем.
Когда луч его фонаря коснулся чего-то белого и сверкающего, мое воображение сразу дорисовало картинку — я увидела саркофаг.
— Смотри. — Оля схватила меня за руку. Лучи наших фонарей сошлись на прозрачной стеклянной конструкции, которая оказалась не миражом, не плодом моей фантазии. Перед нами стоял саркофаг. Белый каменный постамент под ним казался невероятно мощным. Федор скрылся за ним, дальше что-то щелкнуло, должно быть, какой-то выключатель, и саркофаг вспыхнул изнутри — засверкал, переливаясь розовато-перламутровым светом.
— Вот она, смотрите! — донесся голос Федора, надо же, такой буднично-недовольный в такую невероятную минуту. Я почувствовала, как кожа покрывается мурашками, а ноги отказываются идти.
Оля оказалась смелее. Это понятно, она же не боялась увидеть там свою мертвую сестру. Она сделала несколько шагов вперед, замерла совсем рядом с саркофагом и тихо ахнула.
— Что там? — прошептала я, давясь страхом.
— Девушка. Мертвая.
— Похожа на Аню?
— Нет, это не она. Можешь подойти, не бойся.
Я приблизилась. Голова закружилась, когда я увидела под стеклянной крышкой погруженную в прозрачную розоватую жидкость мертвую принцессу. Нет, живой она быть не могла. Глаза прикрыты, кожа чуть темнее, чем могла быть у нее при жизни. У этой рыжеволосой девушки наверняка была белоснежная кожа при жизни, так я решила. Платье было белым с какими-то немыслимыми кружевами. Девушка была высокой, худенькой. Лицо ее ничем не отличалось от сегодняшних ее сверстниц. Наверняка она была красивой, даже очень. И конечно, нисколько не походила на мою Аню.
