Среди многочисленных иностранцев, записавших свои впечатления о византийском дворе, был Лиутпранд Кремонский. Будучи послом Беренгара в Италии в 949–950-х гг., прежде всего отметил благосклонный прием Константина VII. Об этом уже шла речь в главе 14. Восемнадцатью годами позже второй прием был омрачен откровенной враждебностью Никифора II Фоки к его хозяину, германскому императору Оттону I, бывшему в высшей степени могущественным правителем. Во время первого визита Лиутпранд записал, как праздновалось Рождество в Зале девятнадцати диванов Большого дворца. Император и его гости полулежали и ели с золотых тарелок – в стиле древних римлян. В один из моментов потолок раздвинулся и на стол опустились тяжелые золотые блюда с фруктами. Между бесчисленными сменами блюд гостей развлекали танцоры и певцы. Лиутпранду особенно понравилось выступление акробатов: сильный мужчина держал высокий шест на лбу, по которому взбирались и спускались два молодых человека, выполнявшие на верхушке сложные трюки. Аналогичная сцена изображена на фресках в киевском соборе и на роскошной эмалированной чаше исламского происхождения. Это напоминает нам об общих чертах средневековых придворных культур. На всем Ближнем Востоке правители собирали необычных животных, обменивались предметами роскоши, такими как причудливо украшенные седла и шелка, строили великолепные дворцы с садами, фонтанами и прудами, в которых плескались рыбы. Благодаря разветвленной сети контактов византийского двора с мусульманскими халифами и эмирами, славянскими принцами и другими правителями, получилось так, что византийские ремесленники создали мозаичные и изразцовые украшения михраба в расширившейся большой мечети Кордовы.
Во время второго визита, когда Лиутпранду было поручено договориться о невесте для сына Оттона I, его разместили в продуваемом насквозь дворце, и за ним постоянно велось наблюдение. Когда же его вызвали на встречу с братом императора, свиту во дворец не пустили. Иногда им не позволяли даже купить воды. Поскольку отношения между Византией и Западом изменились, Никифор Фока был против предложенного союза. Император заявил, что принцесса, «рожденная в пурпуре», не может выйти замуж за западного правителя. Его возмутили дипломатические письма из Рима, в которых использовались неправильные титулы. Его назвали не императором римлян, а императором греков. В ответ он стал называть Оттона королем, а не императором. После споров из-за титулов, латыни – языка римлян – и экспансии Оттона в Южной Италии Лиутпранд оскорбил византийцев, сказав, что «мы не можем назвать своих врагов более оскорбительно, нежели „римляне“ – одним этим именем, „римляне“, мы обозначаем все, что есть презренного, трусливого, алчного, развратного, лживого – одним словом, порочного». В противоположность изысканным яствам, которыми его потчевал Константин VII, императорские трапезы, в которых доминировал лук-порей, чеснок и рыбный соус, не могли не вызвать отвращения. Он пришел в ярость, убедившись, что варвары – булгары – сидят ближе к императору за столом, покрытым скатертью. А в довершение всего, когда Лиутпранд покидал территорию империи, таможенники конфисковали шелка, которые, по его уверению, он приобрел на законных основаниях.
Описанные Лиутпрандом придворные церемонии позволяют нам глубже понять ритуалы из «Книги церемоний». Многие пишут, что должно происходить, к примеру, во время помолвки императорского сына и его будущей жены, действительные события могут изменяться с учетом неожиданных обстоятельств. Византийцы, как правило, проявляли гибкость и находчивость. На втором году своего единоличного правления Ирина видоизменила церемонию Пасхального понедельника (1 апреля 799 г.): вместо того чтобы проскакать к церкви на белом коне, разбрасывая монеты толпе, как подобало императору, она приказала, чтобы ее везли в карете, запряженной четверкой белоснежных коней, которых ведут под уздцы высокопоставленные военные офицеры. И уже из кареты она раздавала деньги людям. А когда Ольга, овдовевшая киевская княгиня, в середине X в. посетила Константинополь, пришлось пересмотреть церемонию приема главы государства, с учетом ее пола. Ольга и ее свита приняли участие в обычной церемонии приветствия, но, кроме этого, она была принята императрицей Еленой, супругой Константина VII, в ее личных покоях и приняла участие в «девичнике», пока мужчины из ее свиты (по большей части торговцы мехами и янтарем) развлекались в компании императора.
Разные мероприятия для мужчин и женщин являлись нормой. Они давали императрице возможность выступить хозяйкой и проявить свою значимость. Во время визита Ольге был пожалован титул zoste patrikia, к которому прилагался особый пояс. Княгиня, украшенная таким образом, приняла участие в смешанном приеме, с участием мужчин и женщин, на котором она сидела рядом с правящей четой и юным принцем Романом II. Места за столом всегда имели первостепенное значение. Особенно ценилась близость к столу для почетных гостей. Столь привилегированное место означало, что княгине был дарован высший статус среди иностранцев. Несмотря на то что места распределялись заранее, споры относительно того, кто где сидит, являлись неизбежными. Мы уже упоминали, как оскорбился за своего хозяина Лиутпранд, когда булгары оказались ближе к императору, чем он. Он также записал историю о банкете 945 г., на котором планировалось убить Константина VII Багрянородного. Чиновник, предупредивший императора об угрозе, посоветовал ему, как избежать опасности. В тот самый момент, когда начался спор относительно мест, принц должен был ударить по щиту, тем самым дав сигнал верным ему македонским войскам, чтобы те ворвались в зал и арестовали предателей.
Арабские дипломаты и военнопленные также оставили похожие рассказы о жизни императорского двора. У Гаруна ибн Яхья есть интересная история о дворце, куда мусульманские пленные были приглашены на ужин по особому поводу, причем их заверили, что в тарелках нет свинины. Он описал стражей – черные христиане, хазары и турки – все со своими оружием, четыре разных тюрьмы, многочисленные талисманы (включая лошадь и всадника с рубиновыми глазами), орган, украшения и столы из дерева, кости и золота. Возле церкви Св. Софии он заметил часы с 24 дверцами, которые открывались и закрывались каждый час. Автор заинтересовался резервуаром, из которого вино и мед могли литься из статуй, стоявших на вершине колонн.
На ипподроме Гарун решил, что Змеиная колонна, сделанная из четырех медных змей, была предназначена для отпугивания настоящих, и описал другие полые статуи из желтой меди, представлявшие людей, лошадей и диких животных. Он с удивлением увидел, что императрица села рядом с императором, чтобы посмотреть гонки колесниц и скачки. Эта сцена изображена на фресках, украшающих юго-западную башню кафедрального собора в Киеве (собора Св. Софии), где императорская чета показана сидящей в императорской ложе и наблюдающей за спортивными состязаниями. В начале XV в. испанский посол Клавихо писал о том же: императрица сидит рядом с императором на ипподроме, остальные дамы наблюдают за происходящим на арене с галереи над входом. Хотя акробаты, жонглеры, гимнасты, борцы, шуты (часто карлики) и танцоры, мужчины и женщины, были обычными артистами при дворах государей во всем средневековом мире, у Византии и здесь возникли свои особенности: акробаты выступали на верблюдах и на канатах, натянутых между высокими колоннами на ипподроме. Музыкальные развлечения обеспечивали евнухи с их звонкими высокими голосами, на органах, лирах и кастаньетах играли «голубые» и «зеленые».
