Пока монастыри распространялись по всей Византии, на горе Афон создавалась собственная система управления. Сначала все монахи и отшельники избирали Протос (буквально – «первый»), чтобы представлять их в отношениях с внешним миром. Позже появился совет монастырей, хотя Лавра, Ватопед и Ивирон – община грузинских монахов – остались независимыми. Столицей Святой горы стала Карея, где два раза в год собирались все монахи. Пока оба императора и патриархи пытались влиять на них и регулировать отношения между группами монахов Афона, ведущие настоятели старались выторговать привилегии для своих общин. Так, они успешно добились освобождения от всех имперских налогов и увеличения количества и размеров судов, на которых монахи транспортировали свою продукцию на рынок.
В 1045 г. Константин IX Мономах выпустил новую хартию для Святой горы, которая отмечала и исправляла некоторые отрицательные аспекты. Часть монахов жаловалась на допуск в монастыри евнухов и мальчиков, на размер монастырских судов и их использование для коммерческих целей, на использование скота, рубку хвороста и экспорт умбры для строительства – все это следовало исправить. Понятно, что император был поставлен в известность о фракционных интригах, так же как о неканонических актах, таких как прием в монастырь юных мальчиков. Он приказал, чтобы все самые благочестивые взрослые прибыли на общий сбор и приняли участие в решении, проявляя богобоязненность и стремление к правде, свободной от всех проявлений фаворитизма и взяточничества, чувства коллективизма, пристрастности, а также зависти, вражды и мести.
Некоторые из проблем возникли из-за быстрого роста числа монахов, в результате чего не хватало продовольствия. На Святую гору приходили люди из всех уголков христианского мира, сначала как гости и паломники, потом как братья, стремившиеся к монашеской жизни. Ивирон служил общиной для монахов из Грузии, бенедиктинцы из Амальфи (Южная Италия) построили на горе Афон три дома, здесь же селились бесчисленные армяне, славяне и булгары. В XII в. булгары, россы и сербы стали играть более важную роль на горе Афон. Они жили в Пантелеймоновом монастыре, Зографе и Хиландаре, в который удалился сербский правитель Стефан Неманя и его сын Савва. Гора Афон принимала всех приверженцев ортодоксальной церкви. Монахи поддерживали связи с монастырями на горе Синай и в других регионах. Некоторые монахи, посетившие Святую гору и прошедшие духовное обучение, уходили в иные места и основывали собственные монастыри, другие становились епископами и даже патриархами.
Пока распространение монашества на горе Афон поддерживалось имперским покровительством, настоятели монастырей тоже старались освободить свои обширные поместья от налогов. Императоры неохотно шли навстречу и не одобряли создания новых монастырей за счет старых, которые нередко начинали разрушаться. В ряде законов X в. (см. гл. 14) они старались сконцентрировать религиозное служение в уже существовавших монастырях. Никифор Фока хотя и поддерживал Афанасия в Лавре, но в 964 г. усилил эти законы, правда, успеха не достиг. Светские покровители часто хотели создать собственные общины, которые носили бы их имена, где за них молились бы после смерти, и потому гора Афон продолжала привлекать благотворителей.
В поздневизантийском периоде монахи горы Афон были втянуты в острый теологический спор относительно исихазма (hesychia, буквально – «тишина, молчание»), который продемонстрировал важность Святой горы в религиозной жизни империи. В начале XIII в. Григорий Синаит, некоторое время обучавшийся на Синае, внедрил практики исихазма на горе Афон. Они основывались на повторении простой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» в сочетании с дыхательными упражнениями, призванными повысить концентрацию внимания и поднять сознание монаха на более высокий уровень. Теория исихазма особенно подходила тем афонским отшельникам, которые жили в изоляции и молились в одиночестве (идиоритмия). Она обрела большую известность и влияние благодаря Григорию Паламе (1296–1359), тогда настоятелю монастыря Эсфигмен, одного из старейших на Святой горе. В своих трудах Палама развил принципы исихазма. Он был вдохновлен моментом, когда ученики увидели свет преображенного Христа на горе Табор (Мф., 17: 1–6). Он верил, что монахи могут чувствовать Божественную энергию, видеть нерукотворный свет и стать подобными Богу:
«Те, кто угодил Богу и достиг главнейшей цели – мистического единения с Богом, обожествления, они в Боге, потому что обожествлены Им, а он в них, потому что это Он обожествил их, и они тоже участвуют в Божественной энергии».
С Григорием Паламой горячо спорил Варлаам Калабрийский, ортодоксальный монах из Южной Италии, равно как и многие другие, считавшие исихазм «пуподушием», так как, по их мнению, исихасты считали пупок местом пребывания души.
[43] В 1339 г. Варлаам, настоятель одного из монастырей Константинополя, был послан Андроником III на Запад с разными дипломатическими миссиями, связанными с предполагаемым объединением восточной и западной церквей. Обладая двуязычной культурой, Варлаам знал теологию св. Фомы Аквинского (еще не переведенную на греческий язык), которая усилила его сомнения о духовном мистицизме, воплощенном в исихазме. В трудах, направленных против Григория Паламы, он резко критиковал практику исихастов, что привело к его осуждению на местном церковном соборе в 1341 г. Годом позже он перешел в римско-католическую веру и был назначен епископом Джераче в Южной Италии. Хотя оппоненты уничтожили большинство трудов Варлаама, представляется, что он опирался на логический аристотелизм Аквинского, противопоставлял его платонической и неоплатонической теологии исихазма. В этом отношении Византия создала отличную от других мистическую духовность, никогда не имевшую никаких параллелей на Западе. Скорее, она ближе многим восточным религиям. В этом главное отличие ортодоксальной традиции от интеллектуальной теологии Запада, где монахи оперировали прямыми философскими аргументами и логическими обоснованиями.
Во время гражданской войны 1341–1347 гг. (см. гл. 26) император Иоанн VI Кантакузин назначил Паламу архиепископом Фессалоник и поддержал развитие им теологии исихазма. Таким образом, монахи Афона оказались втянутыми в спор между Паламой и Варлаамом и участвовали в советах 1341, 1347 и 1351 гг., которые одобрили первого и осудили последнего. Мистические элементы ранней христианской молитвы, сначала дополненные Григорием Синаитом, а потом развитые Григорием Паламой, были популяризированы, чтобы стать определяющей чертой ортодоксии. Так Византия приняла духовную практику, основанную на неоплатонизме, и отвергла аристотелевское применение логики к теологии Аквинского, развитое в Западной Римской империи. Противоборствующие стороны встретились на Ферраро-Флорентийском соборе 1438–1439 гг., и западные богословы нанесли поражение восточным теологам, используя аргументы, основанные на аристотелевских техниках. На том же соборе толкование относившихся к философии Платона древних текстов, представленное византийским ученым Георгием Гемистом Плифоном, привело в восторг западных философов, которые не были с ними знакомы.
