Если браки Феофано и Марии Аргирополины показывают, как глубоко ценилась византийская культура в определенных странах Европы, в других ее районах энтузиазма было намного меньше. Обе женщины стали объектами грубых атак западных клириков, утверждавших, что они оказывают дурное влияние, и предсказывавших им адские муки за внедрение предметов роскоши на Западе. Петр Дамиани (1007–1072) приводит Марию как пример, которому не следует подражать. И еще он критикует ее вилку. Дамиани считал, что она живет в собственном, искусственно созданном мирке – она отказывалась мыться в воде, которой пользовались все венецианцы, и заставляла слуг собирать дождевую воду. В комнате Марии пахло тимьяном и другими ароматами – «мерзкий постыдный запах», за который следуют ужасные наказания.
О Феофано около 1050 г. пишет Отлох Сент-Эммерамский в своей «Книге видений»: «Феофано в обличье, вызывающем сострадание, явилась некой достопочтенной и посвященной Богу деве в видении, упрашивая ту смиренно, чтобы помолилась за нее». Он обвинил Феофано в том, «что многие излишние и роскошные женские украшения, которые принято носить в Греции, но до того времени неизвестные в провинциях Германии и Франции, сюда впервые перенесла и убрала ими себя больше, чем подобает человеческой природе. Расхаживая же в таком вредоносном виде, заставила грешить прочих женщин, ищущих подобного». Неудивительно, что императрица являлась монахиням в видениях и просила помолиться о ее душе.
Почему образованные клирики, вроде Отлоха и Петра Дамиани, с такой яростью нападали на византийских женщин, которые выходили замуж за западных мужей двумя поколениями раньше? Не говоря об их явном отвращении к ухоженным женщинам, которые желают мыться в чистой воде, жить в благоухающих комнатах, носить шелковые платья и не грызть ногти, причина заключается в осознании других теологических верований и церковных традиций – византийских. Западные теологи перенесли свою враждебность ортодоксальным определениям и практикам на женщин, принесших в Западную Римскую империю обычаи Византии. Нападая на личные привычки Феофано и Марии после их смерти, клирики отрекались от византийского влияния.
Эта враждебность возросла в середине XI в., когда контакты между старым и Новым Римом углубили осознание разницы между восточной и западной церковной практикой, особенно в формулировке Символа веры. В то же время завоевание частей Южной Италии норманнскими авантюристами под командованием Роберта Гвискара подсказало императору Константину IX (1042–1055) и папе Льву IX (1049–1054), что необходимо искать способ остановить их. В 1054 г. по приглашению императора из Рима выехало папское посольство под руководством кардинала Гумберта Сильва-Кандидского, чтобы обсудить отношения. Но к большому разочарованию императора, прочный союз не был создан; отношения между кардиналом и патриархом Михаилом Керуларием быстро испортились. 16 июля они отлучили друг друга от церкви, и надежда на союз против норманнов была потеряна. Отлучение вскоре сняли, но не забыли.
Хотя термин «великая схизма» вряд ли оправдан, этот раскол привлек внимание к различиям в вере, использованию пресного хлеба, целибата клириков и подразумевающейся идее римского превосходства. Если Византия отказывается признать главенство епископа Рима, наследника св. Петра, это отражается на ее неправильной теологии. Западная враждебность Востоку могла переходить с чисто церковных тем, таких как исхождение Святого Духа, на вполне земные проблемы. Помимо выражения крайнего антагонизма к византийским шелкам, евнухам и вилкам, Петр Дамиани обвинил Феофано в аморальном поведении – с Джованни Филагатто, греческим монахом из Калабрии (типичный способ подорвать репутацию противника). От вопроса о женщинах, носивших прозрачные шелковые платья, остается лишь один короткий шаг до осуждения длинных придворных облачений византийских придворных – мужчин куда менее мужественных, чем западные панталоны. От вилок до прочих странных пищевых привычек, таких как использование чеснока и лука-порея, приготовленного в масле, от странной еды до еще более странного обычая поручать евнухам придворные церемонии, от распространения евнухов до предположения, что все византийские мужчины женоподобны и предпочитают не воевать. Все эти глубокие предрассудки питались недостоверной информацией и антивизантийскими стереотипами. Подборка папских писем IX в., особенно последних, составленная Анастасием Библиотекарем, и «Деяния Карла Великого» Ноткера изображали греков самыми отвратительными созданиями (nefandissimi). Большинство из этих стереотипов возникли в Риме и были распространены франками – в противоположность более теплым отношениям, которые поддерживали с империей Венеция и другие итальянские торговые города. Но они имели порочное и непропорциональное влияние на современных историков, отраженное в повторении осуждения Дамиани (позднее усиленного св. Бонавентурой, 1221–1274). Даже сегодня некоторые ученые воспроизводят старые стереотипы, несмотря на их очевидную предвзятость. Они используют их, подразумевая, что все византийское влияние, включая внедрение вилки, органа и греческих знаний, было достойным сожаления. Но ведь за западной тревогой по поводу этого влияния лежит преломление теологического спора 1054 г. на отдельных византийских женщин. Хочется верить, что не потребуется еще тысячелетие после разоблачения этих идей, чтобы положить им конец.
Глава 20
Василий II болгаробойца
Мы видели собственными глазами (когда проехали по фемам нашей империи и начали кампании) алчность и несправедливости, каждый день творимые по отношению к бедным… Власть имущие, которые желают увеличить свои земли и стать полноправными владельцами того, что они незаконно экспроприировали за счет бедных… будут лишены собственности, принадлежащей другим.
Закон Василия II, 996 г.
Василий II, правивший через четыре поколения после первого Василия (Македонского), получил прозвище Болгаробойца. Однако поражение булгар – не самая главная его заявка на славу. Во время своего очень долгого правления (976–1025) он расширил империю за Таврские горы на востоке, обратил россов в христианство, создал много важных иностранных союзов и при этом постоянно занимался покровительством науки и искусства, защитой бедных. В общем, он был достойным внуком Константина VII Багрянородного. И все же он почти фатально ослабил Византию, не обеспечив продолжение Македонской династии.
Его портрет на фронтисписе великолепного манускрипта псалтыря стал символом византийской власти. Христос с небес опускает корону, которую архангел Гавриил возлагает ему на голову, а Михаил протягивает ему копье. На чисто золотом фоне, в окружении шести военных святых в боевых одеждах и с копьями, Василий правит подданными или потерпевшими поражение врагами, преклонившими перед ним колени. Нет державы и скипетра – символов римской имперской власти. Перед нами образ средневекового христианского военного правителя, который служит образцом византийской оценки императора – солдата, празднующего свои военные победы. Это подходящая дань Василию, который посвятил всю свою жизнь войнам. Другие военачальники, такие как Велисарий, Константин V и Никифор Фока, тоже известны своими военными победами, которые отмечались в Константинополе. Но имя Василия II в первую очередь ассоциируется с разгромом булгар, достигшим мифических масштабов.
