Самые яркие признаки этого перелома проявились летом 1071 г., когда Византия потерпела два серьезных военных поражения от новых противников. На востоке, к северу от озера Ван, турки-сельджуки разгромили и захватили императора Романа IV Диогена в сражении при Манцикерте. Одновременно на западе норманны взяли город Бари. Турки – степной народ, возможно, монгольского происхождения, из Центральной Азии, называемый по имени предка – сельджуками. Продвигаясь на запад, они успешно покоряли всех, кто им противостоял, и, являясь новообращенными в ислам, относились к джихаду – священной войне – очень серьезно. После 30 лет набегов у границ Малой Азии они одержали победу при Манцикерте, а кампания Роберта Гвискара против византийских Калабрии и Апулии привела к захвату Бари.
Иными словами, Византии пришлось столкнуться с двумя врагами на двух фронтах, разделенных между собой тысячами километров. Все руководства по военной стратегии предупреждали, что нельзя допускать возникновения подобных ситуаций. Но неспособность подавить эти угрозы заранее уже сама по себе являлась частью более глубокого кризиса, который сельджуки усугубили дополнительным унижением – взятием в плен императора Романа IV. Поражения 1071 г. следует рассматривать в более широком контексте проблем, существовавших во второй четверти XI в. Во-первых, это хроническая политическая нестабильность, возникшая после смерти в 1028 г. Константина VIII. Быстрая смена императоров усугубилась второй проблемой – внутренними беспорядками и вторжениями печенегов – их племена жили к северу от Дуная. Византийские вооруженные силы не смогли справиться с врагами, потребовались наемники. Константин IX выпустил новые, более легковесные, монеты из менее чистого (меньше 24 карат) золота, чтобы финансировать расходы и обеспечить лояльность войск. Это была первая серьезная фальсификация золотых солидов за семь столетий. Она и стала третьей проблемой, которая, соединившись с военной слабостью и династической нестабильностью, существенно осложнила положение.
Как мы видели в главе 17, две сестры, porpgyrogennetoi, Зоя и Феодора, дочери Константина VIII, были последними представительницами Македонской династии. Их влияние на византийское политическое лидерство в 1034–1056 гг. оказалось не слишком благотворным. Ни один из четырех супругов Зои не уделял должного внимания военным делам и не внес ясности в имперский политический курс. В результате доминирующую роль взял на себя двор – сборище гражданских чиновников и мастеров риторики, не имевших опыта военных действий. В 1050 г. Зоя умерла, оставив на троне своего последнего мужа – Константина IX Мономаха и его грузинскую любовницу. Сестра Зои Феодора пережила императора и в 1055 г. воцарилась на троне. Годом позже, уже на смертном одре, она поддалась на уговоры и назначила своим преемником Михаила Стратиотика, чем только продлила период неустойчивого лидерства. Таким образом, всего лишь через 25 лет после великолепного правления Василия II беспрецедентный развал власти начал расшатывать имперские традиции.
Отсутствие твердой власти в Константинополе спровоцировало ряд внешних нападений и внутренних мятежей, которые достигли критической точки в начале правления Константина IX (1042–1055). В Южной Италии франкские наемники, давно не получавшие денег, позвали на помощь норманнов Гвискара. На Кавказе недовольные местные лидеры устроили мятеж в провинциях Иверия, Абхазия и пограничных районах вокруг Ани. Губернатор Кипра попытался захватить власть, булгары взбунтовались, россы напали на Константинополь, а турки-сельджуки вторглись в восточную часть империи. Но самую серьезную военную угрозу представляли собой печенеги, которые зимой 1046/47 г. перешли по льду Дунай и начали войну на Балканах (1048–1053).
Хотя у Константина IX были опытные командиры, такие как Георгий Маниакес и Катакалон Кекавмен, он часто назначал своих приближенных – придворных – возглавлять военные кампании. В экспедиции 1042 г. против булгар архонт Диррахия Михаил повел семь strategoi и около 40 тыс. человек – на смерть. Известны случаи, когда император необоснованно отвергал дельные военные советы, что имело катастрофические последствия. Он расформировал армию восточной фемы Иверии и заменил ряд военных обязанностей платежами наличными. Как с явным неодобрением пишет Скилица, на протяжении всего своего правления он продолжал тратить огромные суммы на грандиозные строительные проекты: монастырь и дворец Мангана в столице, новый монастырь на Хиосе. Он много раз выделял щедрые пожертвования церквам и филантропическим институтам, оплатил знаменитые мозаики в церкви Св. Софии в Киеве и Вифлееме. Константин IX собрал небольшой зоопарк из необычных животных и на ипподроме показывал своих слона и жирафа – на потеху толпе.
Для разгрома печенегов Константину IX понадобились средства, чтобы оплатить дополнительные военные силы, поэтому он выпустил легковесную золотую монету – тетартерон, которая использовалась для оплаты наемников и считалась эквивалентной номизме. Последнюю император также продолжил обесценивать. Это была традиционная золотая монета, к которой Константин VIII (1025–1028) и Михаил IV (1034–1041) добавили небольшое количество серебра, снизив содержание в ней золота до 95 % или даже ниже. Таким образом императоры начали разрушать установленный в IV в. Константином I золотой стандарт, который поддерживался много веков. При Константине IX процесс ускорился и стал неконтролируемым: были выпущены четыре разные золотые монеты, и обесценивание достигло 81 %. Содержание золота в тетартероне доходило до 73 %. Следующие императоры продолжали добавлять серебро в золотые монеты до 1080-х гг., когда субстанция золота в номизме достигла рекордно низкого уровня – 10 %. Все могли видеть разницу между этими монетами и деньгами Василия II, и потому люди отказывались принимать плату, требуя, чтобы им дали старые монеты.
Ни в одном историческом тексте не упоминается факт обесценивания. Оно было вычислено нумизматами, которые проанализировали уменьшение веса золотых монет, отчеканенных в XI в., и измерили увеличение количества серебра в них. Решение подорвать надежность одного из величайших достижений империи не может не вызвать недоумения. Как могли правители Византии не понимать, какое влияние окажет обесценивание номизмы на авторитет империи и внутри страны, и за ее пределами. Представляется, что, когда процесс начался, императоры уже не могли его остановить, а после поражения при Манцикерте в 1071 г. это стало очевидно уже всем, поскольку в стране обострились военные и экономические проблемы. Чеканка монет продолжилась, но они уже не пользовались доверием. Войска отказывались получать плату в странно выглядевших тетартеронах и номизмах, а купцы теперь предпочитали византийским монетам арабские золотые динары или даже серебряные пенни из европейских городов. Византийскому имперскому статусу был нанесен серьезный удар.
Сегодня мы можем оценить опасность обесценивания монет, но трудно представить, как византийские императоры понимали и контролировали общее состояние экономики в государстве. Не исключено, что они просто не смогли просчитать долгосрочный эффект от уменьшения содержания золота в монетах. Судя по всему, Константин IX санкционировал обесценивание как единственное средство платы наемникам, способным защитить империю от печенегов. Другие факторы, такие как снижение налоговых поступлений из-за неэффективной организации их сбора или коррумпированных сборщиков, или земельных наделов, которые император бесконтрольно раздавал индивидам, также усиливали нехватку средств. В ближайшей перспективе политика обесценивания сработала: наемники все-таки получили какую-то плату, печенеги были отбиты. Но в процессе Константин практически ликвидировал черту византийской цивилизации, существовавшую восемь сотен лет. И в начале XII в. Алексей I Комнин осознал, что должен возместить ущерб, и в 1092 г. выпустил номизму из 20,5-каратного золота, которая заменила ничего не стоившие деньги. Новая монета была изогнутой, а не плоской и не имела такого же статуса, как добрый старый солид, но все же империя сумела восстановить надежную золотую валюту и остановила вредную политику обесценивания.
