На протяжении последних двух десятилетий XII в. имели место мятежи в провинциях, отражавшие растущий антагонизм к центру управления в Константинополе. Узурпация власти Андроником Комнином в 1182 г. и убийство его племянника, юного императора Алексея, судя по всему, были сигналом для балканских восстаний. В Сербии Стефан Неманя расширил свою власть, основав независимую династию, которая оставалась у власти до 1371 г., а в Болгарии два брата Асень и Петр отделились от Византии и создали новую столицу в Тырнове. Чувство неудовлетворенности, преобладавшее в удаленных районах, плативших большую дань Константинополю и не получавших ничего взамен, подтверждает жалоба афинского митрополита Михаила Хониата (1180–1205): «Чего не хватает вам? Разве плодородные равнины Македонии, Фракии и Фессалии не производят для вас хлеб, разве не выжимают вам вино Эвбея, Птелерия, Хиос и Родос; разве фиванские и коринфские пальцы не ткут вам одежды; разве не вливаются реки всех богатств в столицу, как в единое море?»
[64]
Такая же неприязнь присутствовала на Кипре, жители которого взбунтовались в 1184 г. и дали английскому королю Ричарду Львиное Сердце повод для захвата острова во время Третьего крестового похода (позже он продал остров Ги де Лузиньяну, бывшему королю Иерусалима). В Византии появилось довольно много независимых лидеров, желавших самостоятельно править в своих городах. В Филадельфии, что на западе Малой Азии, Феодор Манкафа стал чеканить собственные монеты. В Греции Лев Сгур сделал своей столицей Акрокоринф, неустановленный правитель правил в Метоне – на юго-западном берегу Пелопоннеса. Эти местные лидеры – архонты – утверждали квази-императорскую власть и мешали центральному правительству в Константинополе.
События 1204 г. окончательно разделили императорскую власть, и теперь в Византии правили: братья Комнин – в Трабзоне, Михаил Комнин Дука – в Арте, Феодор Ласкарис – в Никее. Тем временем Алексей III Ангел упорно продолжал считать себя императором in absentia. Он заключил союз с Львом Сгуром, выступил против Ласкариса в Малой Азии и умер в плену в Никее в 1211–1212 гг. Некоторые крестоносцы, принимавшие участие в разграблении в апреле 1204 г., вернулись домой с добычей, но многие остались и начали заявлять претензии на территории, распределенные Partitio terrarium Imperii Romaniae. Пока западные рыцари соперничали с местными архонтами за землю для себя, все имперские провинции оказались охваченными политическими беспорядками. Из Константинополя Бонифаций Монферрат повел группу крестоносцев к Фессалоникам – территории, которую ему выделил латинский император Балдуин. Члены семьи де ла Рош устремились к Фивам и Афинам, а Жоффруа Виллардуэн, племянник знаменитого историка, и Вильгельм Шамплитский (Гийом I де Шамплит) двинулись на юг, чтобы основать Ахейское княжество на Пелопоннесе. Все они столкнулись с сопротивлением, организованным бывшим императором Алексеем III, другими недовольными византийскими лидерами и булгарами. Тем временем венецианцы установили контроль над многими портами Средиземного моря, к которым они добавили Крит, купленный у Бонифация, не имевшего военно-морских сил. Эти морские центры составляли ядро торговой империи в Восточном Средиземноморье вплоть до XVII в.
Фрагментация имперской территории могла иметь положительные результаты на местах, поскольку все претенденты на византийскую власть создали дворы, для поддержки которых нужны были администраторы, риторы, учителя, художники и военачальники. Благодаря существованию систем обучения в каждом центре и церковной иерархии высокообразованных епископов новые дворы оказались хорошо укомплектованы. Правители Трабзона, Арты и Никеи вкладывали средства в строительство, право, сельское хозяйство и торговлю, активно способствовали их развитию, покровительствовали искусству, произведения которого были представлены в новых церквах и монастырях. В своем соперничестве за право считаться преемником Византии новые центры опирались на разнообразный местный опыт и конкурировали, используя средства пропаганды, блестяще оформленной историками и интеллектуалами, проповеди, написанные эрудированными священнослужителями, и постройки, выполненные в имперском стиле и украшенные местными ремесленниками.
Значительному числу византийских преемников предстояло столкнуться с еще одним следствием 1204 г. Папа Иннокентий III и его последователи не могли не воспользоваться возможностью, предоставленной Алексеем IV Ангелом в Заре, – привести византийскую церковь под свой контроль. Во все главные византийские епархии, контролировавшиеся крестоносцами, были немедленно назначены латинские епископы. Францисканцев, доминиканцев и цистерцианцев направили туда, чтобы занять монастыри, которые стали центрами обращения греческой ортодоксии в латинское христианство. Таким образом, в Византию вторично вторглась крупная религиозная сила, исполненная решимости показать ортодоксальным грекам ошибки их теологии. Но эта попытка духовного завоевания была по большей части неудачной. Византийцы сохранили верность своей церкви, даже когда их священнослужителей отправляли в изгнание. Византия сопротивлялась и сохранила свое культурное наследие даже в самых удаленных районах.
На Кипре, к примеру, православные церкви с фресками, мозаиками и иконами остались главной чертой острова, хотя позднее Средневековье и начало Нового времени на острове было связано с иностранными оккупантами: крестоносцами, франками, венецианцами и оттоманами. Наряду с устремленным ввысь готическим собором Фамагусты, монастырем Беллапаис, замками Св. Илариона, Киренийским и Сорока Колонн, развивались местные византийские традиции. Аналогичная картина наблюдалась в Центральной и Южной Греции: арочные окна украшали готические церкви и монастыри, перестроенные западными монахами в Дафни (Дафнионе) и Андравиде; замки, созданные в западном стиле, высились в Каритаине и Мистре; и по всей центральной части Греции можно было встретить остатки франкских башен. Все это отражало западные строительные техники. Афинский Акрополь превратили в укрепленный замок, окружавший дворец, о котором писал еще Шекспир в комедии «Сон в летнюю ночь». Это был идиллический дом герцога Тезея, но он остался греческим, а не латинским.
Это смешанное общество, состоявшее из латинян и греков, византийцев и крестоносцев, превосходно описано в «Морейской хронике» – стихотворном эпосе начала XIV в., посвященном завоеванию Пелопоннеса. Название «Морея» может отражать широкое распространение шелковицы – morea или murus – важнейшего компонента в производстве шелка. Эта стихотворная хроника сохранилась на старофранцузском, арагонском, итальянском и демотическом греческом языке – явный признак многоязычного населения. В результате межнациональных браков появились так называемые гасмулы – наполовину греки, наполовину латиняне, чьи права и статус регулировались «ассизами Романии», составленными по образу и подобию сборника законов Иерусалимского королевства. Хотя завоеватели навязали западный тип феодального правления, византийский характер регионов совершенно очевиден – прежде всего в сохранившихся памятниках, особенно деревенских церквах с фресками и иконами в традиционном стиле. Новые центры провинций поощряли этот рост, храня верность ортодоксальной церкви, которая воплощала не только чистую религию, но и исконные византийские традиции.
