Чем многообразней испытываемые человеком страдания, тем всеохватнее становится его безжалостный эгоизм.
Законченный эгоист не подвержен физическим заболеваниям. Его проблемы – это душевная боль и душевные страдания. Когда он занят делом, страдания им не ощущаются, но чем больше дел, тем сильнее страдания и тем сильнее разрастается его эгоизм. От бессмысленных дел изнашивается тело, и человек приходит к выводу, что нет смысла совершать телодвижения. Чем меньше двигаются руки и ноги, тем энергичнее начинают работать у эгоиста челюсти. Что это значит? Если у эгоиста нет дел, он озлобляется и принимается выгрызать душу ближним. Не исключено, что это станет для него единственным занятием, которым он будет рьяно доказывать свое превосходство. Так он мстит виновнику своих страданий даже в том случае, если тот не сделал ему ничего плохого. Оказывается, за ничегонеделанье тоже можно мстить.
Эгоистом становятся не только вследствие собственных страданий. Вспомните, чьим страданиям сопереживали лично вы, и поймете, что в наши дни детям очень легко превратиться в эгоистов. Каким образом? Глядя на родительские ссоры либо сопереживая родительскому гневу, обращенному против несправедливости, чинимой, скажем, государством. Либо уставившись от скуки в экран телевизора, где не увидишь ничего, кроме насилия. И тем не менее дети часами просиживают перед экраном из-за того лишь, что между родителями разладились отношения и ребенок им мешает.
Ребенок – существо чрезвычайно восприимчивое и ранимое. Увидев впервые насилие по телевизору, он в слезах убегает прочь. Если родители его высмеивают, называют слабонервным, опасаясь, как бы он не спасовал в жизни, то в следующий раз он уже не покинет своего места, а будет смотреть, стиснув зубы. Вскоре он привыкает к насилию. Стоит кому-то его обидеть, как он, недолго думая, пускает в ход кулаки. А если обидчиков много, берет игрушечное ружье и всех убивает. Чем больше это потешает взрослых, тем ближе суровая развязка. В один прекрасный день в руках у ребенка оказывается настоящее огнестрельное оружие, и он с легкостью разряжает его в окружающих, хотя бы из-за того, что те расхаживают с притворно-радостными лицами, тогда как ему самому хочется плакать.
Наибольшее влияние на рост эгоизма оказывает привыкание к плохому. Оно воздействует незаметно. В человеке вырабатывается зависимость от плохого, что оборачивается душевными страданиями и соразмерным им умерщвлением чувств.
Виновато ли телевидение? Виноваты ли книги? Могут ли быть разрешены с их запретом проблемы эгоизма? Нет. Если к детям относятся как к помехе, не дающей родителям спокойно жить, то дети находят иной способ отобразить для родителей взаимоотношения между ними. Из подобных родителей состоит общество. Душевное состояние детей является показателем душевного состояния общества. Дети учат взрослых тому, что важнее всего – сплоченность. В сплоченной семье все нужные дела делаются сообща и с радостью.
У эгоистичных родителей дети еще большие эгоисты, чем они сами, – ведь с каждым поколением стрессы усиливаются. Эгоист – хороший наставник, вот только сам он не научается тому, чему учит. Кто способен научиться у эгоиста, тот остается человеком даже в самой критической ситуации. Чтобы оставаться человеком, необходимо лишь одно: время на обдумывание происходящего. Детям нужна также возможность обмениваться мыслями с родителями и взрослыми как с равными.
Пример из жизни
Людям, приходящим ко мне на прием, следует предварительно ознакомиться с теорией. Иначе мы будем говорить на разных языках. Все мои старания бесполезны, если пациент не способен что-либо воспринять, хотя и желает этого. Предварительное прочтение моих книг – не приказ, а просьба, однако я не собираюсь умолять об этом на коленях. Кто применяет теорию на практике, тот проделывает подготовительную работу, даже если ничего не получается. Зато будет проще обсудить совершенную ошибку. Беседа с человеком о его промашках выливается в дискуссию. Невозможно обмениваться мыслями с тем, кто ничего не делает, поскольку он тут же ощущает себя виноватым и начинает обороняться.
Несмотря на проводимую мною подготовительную работу, с моей стороны было бы наивно надеяться на то, что хорошие люди сами позаботятся о своем здоровье. А хотелось бы. Особенно если речь идет о болезни, неизлечимой с медицинской точки зрения. Опираясь на знания и сознательность пациента либо его родителей, я привношу элементы теории, необходимой в данный момент. Ведь и мои знания тоже постоянно обновляются и совершенствуются.
Одной матери и ее 15-летнему больному ребенку я, помимо прочего, рассказала теорию о мнимой помощи, то есть самообмане, чтобы научить их высвобождению наивности. Они оба с завидным упрямством повторяли одни и те же ошибки да так, что ребенок практически сделался инвалидом. В духовном отношении они были всезнайками (на уровне сплетен). Меня они выслушали со скучающим выражением лица, явственно говорившем: пора бы тебе переходить к делу.
Я осторожно подбирала слова, чтобы ненароком не обидеть этих хороших людей, которым столько всего довелось пережить. (Об этом меня успела проинформировать мать.) Поскольку пациенты, прочитавшие мои книги и уловившие суть дела, ведут разговор иначе, я и поинтересовалась, ознакомились ли они с моими книгами. Сын язвительно ответил, что для этого у него нет времени. (Себе на заметку: во-первых, болен-то сам, но времени заняться собой у него нет. Для него важнее все остальное. Налицо подсознательная потребность оставаться больным, так как болезнью возможно отомстить виновному. В данном случае – матери. Во-вторых, такое юное существо, а какой ядовитый ответ. Болезнь соответствует ядовитости – медленно прогрессирующий вялый паралич нижней части тела.)
На тот же вопрос мать с саркастической усмешкой ответила: «Естественно!» В ее голосе сквозили нотки злорадства и осуждения – как можно в этом вообще сомневаться? Ведь я на все готова ради ребенка. Всем своим сверхактивным вызывающим поведением мать пыталась доказать, что для таких всезнаек, как она, в жизни нет проблем. В свое время проблемами были ее мать и муж, но они давно перестали для нее существовать. А отец вообще был для нее пустым местом. Ребенок относился к бабушке с дедушкой и к отцу точно так же, но в пику матери изображал прямо противоположное отношение. Его здоровье зеркально отражает всю эту ситуацию – внешне как будто все в порядке, а если копнуть, развалина развалиной.
Желая рационально использовать время, я принялась осторожно объяснять про воздействие стрессов. Едва я сказала, что наивность причиняет физические страдания, как мать вскочила, точно ужаленная, и воскликнула истерически: «Сами вы наивная! Надеетесь, что мы станем читать ваши книжки!» Она метала громы и молнии. На деле же она была права. Я и вправду надеялась. Я ожидала и хотела в это верить, что для матери здоровье ее ребенка поистине дорого. Хотелось верить, что и ребенок посочувствует матери и поможет себе сам, чтобы матери стало легче. Мне нередко приходилось иметь дело с детьми вдвое младше, чем этот, которые из любви к матери приходили к мысли о самопомощи. Прочтение первой моей книги служило логическим продолжением этой мысли. Те дети с пониманием отнеслись к своим матерям и все им простили. Последовавшее выздоровление было соразмерным проделанной работе.
