За всем этим что-то крылось.
Детектив уже полазил по Интернету, выясняя, чем замечательно это число. Оно фигурировало в фильмах о Матрице. Это был номер Майкла Джордана, когда тот играл за «Буллс». Атомное число ванадия (хорошо известное Ванде Терьюлт). Двадцать третий псалом из Библии.
Любое из этих значений может быть как-то связано с преступлением. А может, и нет. Одно стало ясно – для кого-то это число обладает магическим смыслом.
Для того, кто развесил этих белок и поджег чертово колесо. Останься жив Мэсон Хелт, который носил толстовку с этим номером, Дакуорт присмотрелся бы к нему поближе. Но экран взорвали уже после его смерти. И все же какая-то взаимосвязь здесь есть.
Вопрос заключался в том, стоит ли предавать огласке все эти гипотезы. Может быть, пора обратиться к общественности? Возможно, что-то всплывет. Какой-нибудь сдвинутый тип, зацикленный на этом числе. Если речь идет о двадцать третьем псалме – «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла», – то здесь явно не обошлось без какого-нибудь религиозного фанатика.
Надо поговорить с шефом. С Рондой Финдерман. И как можно скорее.
Но его мысли занимало не только это загадочное число. Оливия Фишер беспокоила его ничуть не меньше. Есть ли какая-нибудь связь между ней и Джеком Стерджесом? Об этом мог знать только один человек – отец Оливии Уолден Фишер.
Если такая связь имеется – к примеру, Стерджес мог оказаться семейным врачом Фишеров, – его будет легче обвинить в убийстве двух женщин.
Дакуорт всегда старался прослеживать взаимосвязи.
Ронда будет счастлива, если ему удастся повесить все на Стерджеса. Ей хочется поскорее закрыть два этих дела, если учесть, что убийством Оливии Фишер занималась она, будучи еще простым детективом. Финдерман, которая в свое время изрядно тянула с расследованием дела Гейнора, не изменила своей стратегии и в отношении Фишер. Детектив считал, что его начальнице не хватает расторопности, но держал свое мнение при себе.
Дакуорт припарковался перед домом Уолдена Фишера – белым двухэтажным коттеджем с гаражом на две машины. Подойдя к главному входу, он позвонил.
– Вы ко мне? – приветствовал его Фишер, чуть приоткрыв дверь.
Детектив показал ему удостоверение.
– Барри Дакуорт из полиции Промис-Фоллса.
Фишер, прищурившись, взглянул на корочку.
– Дакуорт?
– Правильно.
– В чем дело, детектив?
– У меня к вам пара вопросов, сэр, относительно вашей дочери. Оливии Фишер. Могу я поговорить с вами и вашей женой?
– Миссис Фишер умерла, – сообщил Уолден, открывая дверь.
Дакуорт незаметно поморщился.
– Извините, не знал. Вам, вероятно, тяжело говорить об Оливии, но я займу у вас совсем немного времени.
– Да, конечно, входите.
Фишер провел детектива в кухню и предложил сесть. На столе лежала газета и пилочка для ногтей. Видимо, Уолден делал себе маникюр.
– Я только что сварил кофе. Будете пить?
– С удовольствием.
– Вы уже были в этом кинотеатре? – поинтересовался Уолден. – Только о нем и говорят.
– Да, – кивнул Дакуорт. – Я только что оттуда. Но мне сейчас важнее поговорить с вами.
– Какой кошмар! – вздохнул Уолден, доставая из шкафа две кружки. – Просто в голове не укладывается. Люди приехали посмотреть кино, а их убило свалившимся экраном.
Налив в кружки кофе, Фишер, сдвинув газету, поставил их на стол. Пилочку для ногтей он сунул в карман рубашки и, потерев большой палец, пояснил:
– Я грызу ногти. Плохая привычка. Появилась после смерти Оливии. А когда умерла жена, стало еще хуже. Это от стресса.
Дакуорт немного отпил из чашки, ощущая в руках приятное тепло. Кофе был настолько крепким, что он с трудом удержался от гримасы.
– О чем вы хотели спросить меня? – нарушил молчание Фишер. – У вас что-то новое? Вы нашли убийцу?
Дакуорт проигнорировал неудобный вопрос.
– Вы когда-нибудь слышали о докторе Джеке Стерджесе?
Фишер тоже сделал глоток.
– Стерджес? Кажется, о нем что-то было в новостях?
– Правильно.
– Это та история с новорожденным? Он похитил ребенка и отдал кому-то другому?
– Да, это о нем.
– Но его ведь убили? Главный врач той больницы. Она убила его, а потом покончила с собой.
– Вы, я вижу, в курсе событий.
– Сейчас, когда наш «Стандарт» прикрыли, с новостями стало похуже. Но я слушаю радио и смотрю передачи из Олбани. – Фишер кивнул в сторону газеты. – Теперь вот получаю их газету, но там наших местных новостей негусто.
– Значит, вы знаете, что доктор Стерджес обвиняется в убийстве Розмари Гейнор?
Уолден кивнул.
– Оливия ходила к доктору Стерджесу? Она была его пациенткой? Или она с ним была незнакома?
Отец убитой женщины медленно покачал головой:
– Мне об этом ничего не известно. У нас есть семейный доктор Рут Сильверман. Она лечила мою жену, и Оливия тоже обращалась к ней. Я до сих пор у нее лечусь. У меня куча болезней: радикулит, несварение желудка и много чего еще. Каждый день я просыпаюсь с какой-нибудь новой хворью, но в душе по-прежнему молод… Мне все еще шестнадцать. Понимаете, о чем я говорю?
– Еще бы.
– Я об этом Стерджесе узнал только из новостей. Вокруг него тогда такая шумиха поднялась. – Фишер подался вперед. – Вы говорите, он как-то связан с убийством Оливии?
– Я этого не утверждаю. Просто пытаюсь найти возможные взаимосвязи.
– Какая же тут может быть связь?
Дакуорт слабо улыбнулся.
– Ее может не быть вообще. Но я должен просчитать все варианты.
– Значит, не хотите мне сказать.
– Не хочу раньше времени поднимать шум.
Уолден Фишер медленно кивнул.
– А что, если Оливию и вправду убил этот доктор?
– Я этого не сказал.
– Но если так, выходит, он ушел от расплаты? Покойника не посадишь.
– Не знаю, что вам сказать, мистер Фишер. Три года назад вы, вероятно, уже наговорились об этом с детективом Финдерман.
– Она сейчас у вас в начальниках ходит.
– Это верно.
– Когда уж ей заниматься моей дочкой.
– Я бы этого не сказал. Ее повышение не сказалось на ходе расследования. Еще один вопрос: кто, по-вашему, мог быть заинтересован в смерти Оливии? Имелись ли у нее сложности личного характера?
– Нет, ничего такого не наблюдалось.
