— Мы все умираем.
«Или только те, кого он любил?»
Он прикрыл глаза и мысленно начал считать: мать, которую он едва помнил, отец, брат, жена. Нет! Она не в счет. В конце ее жизни он не любил Люси. Наоборот, он ненавидел ее.
У него вырвался горький смех.
— У меня рак, — произнес дед в ответ на замечание Рауля. — Неоперабельный. Самый оптимистичный прогноз — полгода. — Старик сказал все совершенно бесстрастно. — Хотя я никогда не доверял этим шарлатанам.
Рауль моментально вскочил на ноги. Все внутри кричало, что этого не может быть.
— Это невозможно. — Их глаза, у обоих темные с серебристыми искорками, встретились, и Рауль, переведя дух, сказал: — Прости. — Какое неподходящее, глупое слово…
Но Серджо лишь отмахнулся:
— Мне важна преемственность… ты знаешь, о чем я.
Рауль медленно выдохнул.
«Черт, только не это и не сейчас!»
— Твой брат не мог обеспечить наследника.
Рауль промолчал. Это — самое что ни на есть осторожное признание сексуальных предпочтений брата, которое позволил себе дед. Он никогда не называл многолетнего партнера Джейми, Роберто, иначе, чем его другом. Рауль почувствовал стыд. Ему следовало на похоронах задержаться около Роба: тот был в ужасном состоянии.
— Джейми умер совсем недавно… — Рауль прокашлялся. — Это не может подождать?
— Время — это та роскошь, которой я не располагаю. — Серджо увидел, как внук скривился, сделал шаг вперед, в упор посмотрел на него (от этого взгляда людей обычно бросало в дрожь) и положил руки ему на плечи. — Я не торопил тебя после смерти Люси. — Рауль опустил глаза, челюсти свело. — Но ты не должен замыкаться в себе.
— Я не замыкался.
Старик неодобрительно хмыкнул и отвернулся.
— Я не имею в виду твой блуд и распутство.
Остатки алкоголя мгновенно выветрились из головы Рауля. Он не ожидал, что у деда сорвется столь не характерная для него грубость.
— Диагноз не может быть ошибочным?
— Нет.
— Прости, мне очень жаль, — снова произнес Рауль, зная, что любой жест сочувствия не будет оценен.
Дед обладал взрывным характером, но во внуках не поощрял проявления эмоций. Это не останавливало Джейми, но… Для Рауля показывать свои чувства не было естественным. И он научился — спасибо Люси — скрывать свои переживания. Она говорила, что у него лицо робота, а ей доставляло извращенное удовольствие наблюдать страдания жертвы.
Старик наклонил голову, давая понять, что принял соболезнование.
— Теперь все в твоих руках. — И добавил, прежде чем темные глаза внука не запылали гневом: — Хочешь ты этого или нет.
«Хочешь или нет… А я не хочу!»
— Ты будешь очень влиятельным человеком, а власть требует ответственности, — продолжал Серджо.
Не время указать, что, по мнению очень многих, Рауль уже влиятельный человек. Джейми работал вместе с дедом, а Рауль после окончания Гарварда поступил в нью‑йоркскую юридическую компанию, но вскоре не захотел быть младшим партнером в этой пусть и престижной фирме и основал собственную, проигнорировав все предостережения, что он об этом пожалеет.
Все предостерегающие голоса смолкли, когда спустя энное количество лет у него появились отделения в нескольких столицах, а в список клиентов входили богатейшие компании, известные бизнесмены и политики.
Идеальный вариант безо всякой утомительной судебной суеты. В какой‑то момент он перестал заниматься судебной практикой и стал успешным менеджером, но разочарование осталось. И в этом он мог признаться только брату.
«Черт бы тебя побрал! Почему ты ушел от меня?»
— Богатство тоже важно, разумеется, — вещал дед, — но что важнее, это то, что ты продолжишь наш род. И не вздумай проповедовать, что все люди равны…
Рауль оборвал его:
— И тут вступаешь ты со словами: «Если ты хочешь сделать счастливым умирающего старика».
— Да.
— Это моральный шантаж! — Рауль произнес это без раздражения — в словах деда была очевидная логика.
— Я, возможно, никогда не увижу своих правнуков.
Дед опустил голову, но Рауль успел заметить у него слезы. Когда же он снова посмотрел на внука, в глубоко посаженных глазах была лишь знакомая жесткость.
— Но у меня достаточно времени, чтобы увидеть, как ты женился на женщине, которая родит тебе детей. Люси ты не вернешь, поэтому с этим пора смириться.
Рауль представил себе смеющееся лицо, совершенное в своей красоте. Такой все кругом видели его жену.
«Вернуть?»
Лишь сумасшедший захотел бы вернуть ад, который у него был с этой ядовитой змеей.
Но он не сумасшедший!
Брак не сделал его женоненавистником. Ему нравились женщины. Женщины восхитительны! Проблема в нем. Факт налицо: когда он позволяет себе эмоционально вовлечься в отношения с женщиной, он уже не в силах доверять собственному разуму. Его разум окончательно поврежден.
Дед справедливо обвинил его в распутстве. Секс удовлетворял естественную потребность. Иногда Рауль смутно сознавал — независимо от того, насколько хорошо ему было, — что душе чего‑то недостает, но без этого его душа вполне могла обходиться.
— Ты кого‑то присмотрел?
Дед не обратил внимания на сарказм и произнес:
— Выбор за тобой, это очевидно.
— Очень великодушно.
— Это не шутка. Семейное имя — не повод для шуток. Я не хочу умереть с единственным наследием в лице внука‑плейбоя. Пора тебе подумать об ответственности.
Рауль проглотил ответ, готовый сорваться с языка, глубоко засунул руки в карманы и прошел к витиеватому мраморному камину.
— Значит, ты предлагаешь, чтобы я составил список претенденток и выбрал кого‑то подходящего? Или, упаси боже, последовал велению сердца? — Сарказм перехлестывал через край, но Раулю было наплевать. Хуже все равно не будет.
И снова его сарказм был потрачен попусту. Дед задумчиво произнес:
— Это не такая уж плохая мысль.
— Что? Предлагаешь влюбиться? — Опыт, полученный им с Люси, излечил Рауля от сердечных порывов. Тогда он был влюблен и видел то, что хотел видеть. — Или, может, дать объявление?
Дед сверкнул глазами:
— Иногда письменная форма дисциплинирует мозг. В конце концов, твоя жена должна обладать определенными… качествами… — Вдруг Серджо пошатнулся, и у него вырвалось что‑то похожее на стон.
Это было настолько неожиданно, что Рауль на мгновение застыл. Но оцепенение тут же прошло, как и раздражение на старика. Он кинулся к деду и не дал ему упасть. Поддержав его за спину, он помог ему сесть в ближайшее кресло.
