— Вы угадали. Я не знал, что пью спиртное. Думаю, мне подлили водку в апельсиновый сок или что‑то такое, чего я не почувствовал.
— И тем, кто это сделал, все сошло с рук?
— Мне ведь тоже все сошло с рук, — напомнил он. — Формально.
— Габриэлю — наверное, но я знаю, что для вас это было по‑другому, — сказала она.
Она готова была признать в нем Кларенса? Габриэль молчал.
— Теперь из чувства вины вы считаете себя обязанным заниматься нелюбимой работой, — продолжала она. — Потому что ваш отец уладил неприятность, в которую вы влипли, чтобы не пятнать вашу биографию криминалом и дать вам возможность закончить обучение. Но я думаю, что Кларенс сделал бы еще кое‑что — по меньшей мере, попросил бы прощения у владельцев магазина.
Габриэль беспокойно заерзал на стуле. Теперь он понял, почему она так быстро продвинулась в своем банке по служебной лестнице, несмотря на отсутствие специального образования.
— Нам непременно надо говорить об этом? — Он уже понимал, куда она клонит, и это заставляло его нервничать.
— Если мы в самом деле так или иначе собираемся работать вместе, — сказала она, — я должна хорошо знать, что вы собой представляете. Например, наследника корпорации «Отели Хантер», который каждую неделю заводит новую подругу…
— Строго говоря, последние полгода я вообще ни с кем не встречался.
— Или моего друга Кларенса? — договорила она.
— Все не так просто, — сказал он. Какая‑то его часть была Габриэлем, наследником «Отелей Хантер», потерявшим надежду загладить прошлые ошибки, придавленным необходимостью слепо повиноваться отцу. Другая же его часть, в общении с окружавшими его людьми, была Кларенсом. — Я тоже могу вас спросить: кто вы, Николь Томас, успешная банковская служащая, трудоголик или Малышка Джорджи, которую манят звезды? — Он помедлил. — Теперь у вас есть собственные звезды — на потолке вашего кинотеатра.
— Наверное, во мне понемногу от каждой из них, — сказала Николь.
— Вот и со мной то же самое, — сказал он.
— Так как же вы поступили?
Он вздохнул:
— Вы не станете об этом распространяться, Николь? Не хочу, чтобы узнала общественность, меня устраивает нынешнее положение дел.
— Но кто‑то что‑то знает?
— Два человека.
— Но не ваш отец?
— Нет, — признался он. Ивэн Хантер объявил тогда, что проблема исчерпана. Владельцу магазина заплатили, Габриэль остался с чистой биографией, но, хотя Ивэн не высказался об этом напрямую, тем не менее подразумевалось, что Габриэль обязан искупать вину весь остаток жизни.
— Хозяин магазина и его жена? — уточнила Николь.
Да, подумал он, она просто на редкость догадлива.
— Я лучше помолчу, пока не буду убежден, что это не пойдет дальше, — сказал он.
— Вы мне не верите?
— А вы мне?
— У нас есть все основания для сомнений, признайтесь.
— Так ли? Но я поверил бы Малышке Джорджи, а вы — Кларенсу.
— Хорошо. Решайте сами.
— Отец конечно же заплатил компенсацию за убытки, — сказал он после небольшой паузы. — Но одними деньгами невозможно уладить все.
— Так что вы сделали? — спросила она мягко, без тени осуждения.
— Я пришел к супругам Кхан, — сказал он, — с букетом цветов и извинениями. Я сказал, что денег недостаточно, чтобы возместить причиненный мной ущерб, так что до конца учебы обязался работать у них в магазине по выходным бесплатно и делать все, что понадобится.
— Разгружать товар?
— И это тоже. Разбирать газеты, которые разносил их мальчик. Что означало приходить туда в пять утра. А заодно мыть пол и чистить холодильник.
Она вскинула брови.
— Тут вам точно стало не до вечеринок — если на работу требовалось являться в пять утра.
— Мне стало не до них уже после аварии, — сказал он. — Я воспринял ее как предупреждение. Прошло несколько месяцев, прежде чем Кханы поверили, что я не просто развлекающийся мажор, и мы подружились. — Он улыбнулся. — Я стал обедать у них по воскресеньям. Миера научила меня готовить классный бируани, а Вьяджи — азам практического управления магазином. А когда я получил степень, то помог им модернизировать кое‑какие процессы и добиться более выгодных условий с поставщиками.
— Вы еще видитесь с ними?
— Уже не так часто. Их дети подросли. Санья, их старший, в будущем году оканчивает университет. Я прочел ему лекцию об опасностях, которые таят в себе вечеринки и сомнительные компании. И еще оплатил учение.
Им принесли еду, и Николь задумчиво попробовала каннеллони.
— Вкусно? — спросил он.
— Более чем. Вы правду сказали насчет здешней еды, как и насчет кофе на Чаллонер‑Роуд. — Она помолчала. — То, что вы сделали для Кханов… от Кларенса этого и стоило ожидать.
— У Кларенса с самого начала хватило бы ума не связываться с дурной компанией.
— От ошибок ни один человек не застрахован.
— В чем заключалась ваша? — спросил он осторожно.
— Не важно, — покачала она головой.
— Я вам о себе рассказал. Откровенность за откровенность.
Она отвела взгляд:
— Скажем так: я поверила человеку, который этого не заслуживал.
— И теперь вы боитесь, что я вас тоже обману?
Она пожала плечами:
— Габриэль Хантер известен как бизнесмен до мозга костей, разве удивительно, что его предложение помочь с кинотеатром заставляет опасаться последствий.
— Вы можете попробовать увидеть в нем Кларенса, — возразил он, — которому требуется увлекательное дело, новое направление семейного бизнеса.
— Хорошо, предположим, что «Электрический дворец» стал бы вашим… что вы сделаете?
— Отреставрирую его и позабочусь, чтобы его внесли в список охраняемых памятников, тогда уже никто не сможет снести его и устроить на его месте парковку, — не задумываясь, сказал он. — Именно в такой последовательности.
— Все правильно, — улыбнулась она. — А подробнее?
— У вас есть два кинозала с проекторами, так?
— Да.
— Какая у них вместимость?
— В нижнем — триста пятьдесят мест.
— Верхний зал поменьше… Его нужно будет тщательно замерить, но, по‑моему, он вместит зрителей семьдесят пять — сто. — Габриэль задумался. — Мне в самом деле больше нравится мысль вернуть «Электрический дворец» в первоначальное состояние. Наверху у вас отличный паркет, волшебный потолок, а внизу замечательные витражи. Надо поискать в архивах и запросить на форуме «Суррей‑Киз» — не сохранилось ли у кого‑то старых журналов или открыток.
