— Итак… — подтолкнула Кира.
Оказалось, что он молчит уже довольно долго. Грэм оторвался от раздумий и вернулся в настоящее.
— Итак. Мой инстинкт говорит мне, что я могу тебе довериться. Но еще он говорит, если я расскажу тебе свою историю, то поставлю твою жизнь под угрозу.
— Разве угроза моей жизни не касается меня, и только меня?
— Кира, я не для того спасал тебе жизнь, чтобы тебя убили.
Он почувствовал, как напряглись ее пальцы.
— Ты… жалеешь, может быть?
— Жалею, о чем?
— О том, что меня спас.
— Кира. Что бы ни случилось… — Грэм сделал многозначительную паузу, — я не пожалею об этом никогда в жизни.
Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке.
— Теперь я могу задать мои вопросы?
— Если ты вернешься в дом и позволишь мне спокойно накормить тебя супом и не уснешь через пять минут после этого, я отвечу на один твой вопрос. Любой.
— Ты даешь мне карт-бланш?
— Если пообещаешь не спрашивать ни о чем ужасном за ужином, то… да.
— Ты предпочитаешь говорить за столом о погоде и всякой ерунде?
Грэм кивнул:
— Именно. Исключительно о ерунде. В обмен на карт-бланш.
Тут она широко улыбнулась, и Грэма будто кольнуло в самое сердце. Околдован. Определенно он околдован.
Глава 12
Верный своему слову, Кэллоуэй все время, пока разжигал плиту, а потом колдовал над густым супом, поддерживал ненавязчивый разговор.
Несмотря на твердое намерение не засыпать ни в коем случае, Кира, проглотив последнюю ложку супа, почувствовала, что глаза предательски слипаются, а мысли разбредаются в разные стороны. Она упорно старалась не поддаваться и все-таки широко зевнула.
— Кира?
Кэллоуэй достал из термоящика банку пива и открыл ее. Его спокойствие и вся обстановка умиротворяюще действовали на нее. Пиво, горящая печка, уютный вечер в хижине. «Почему на самом деле все не так просто», — грустно подумала Кира.
— Ты не спишь?
— Нет, — соврала она, потому что все-таки задремала на несколько секунд.
Кэллоуэй глотнул пива и окинул Киру долгим задумчивым взглядом.
— Тогда это означает, что ты хочешь задать мне вопрос?
Кира попыталась вспомнить, что же такое ей не терпелось узнать? что-то очень важное.
— Ты специально накормил меня супом, чтобы я уснула?
Кэллоуэй ухмыльнулся во все тридцать два зуба.
— То есть я выдал тебе карт-бланш на любой вопрос, и ты придумала этот?
— Ты прекрасно знаешь, что я собиралась спросить о другом! — с негодованием воскликнула Кира и снова зевнула.
— Почему бы тебе не прилечь и не подумать об этом? — невинно предложил он и снова улыбнулся. — Я даже могу снова отнести тебя в кровать.
— А тебе бы хотелось, да? Можешь даже ничего не говорить. Я и так знаю.
— Может, и хотелось бы.
Он медленно оглядел ее тело. И от его взгляда ей стало жарко. Он долго смотрел на ее губы, а затем глубоко заглянул в глаза. Кира затрепетала. А он как ни в чем не бывало встал и принялся убирать со стола.
— Кира?
От неожиданности она чуть не подпрыгнула на стуле.
— Что?
— Да ничего. Просто проверяю.
— Проверяешь что?
— Уснула ты или пялишься на мою задницу.
— Очень смешно.
Кэллоуэй усмехнулся:
— Ну, ты не предложила вытереть посуду, пока я ее мыл, вот я и подумал, здесь могут быть только два объяснения…
Покраснев, Кира вскочила со стула. Но он оказался рядом с ней раньше, чем она успела сделать хоть шаг.
— Эй. Да я пошутил. Тебе нужно отдыхать, а не возиться с посудой.
Он взял ее за руку и отвел к кровати.
— В моей прошлой жизни, — тихо сказал Кэллоуэй, — я заботился о людях. Хочу, чтобы ты поправилась, Кира. И как можно скорее.
Он уложил девушку, подоткнул одеяло со всех сторон, укутав до подбородка, и нежно коснулся ее щеки.
— Я работаю в службе защиты детей, — медленно начала она. — Иногда мне приходится принимать жесткие решения. И быстро думать. Мне нужно знать, например, не оставила ли я ребенка в потенциально опасной обстановке, или понять, не пытается ли кто-то убедить меня, что ситуация не так уж плоха. Я тоже привыкла доверять своему инстинкту. И мой внутренний голос говорит, даже если ты от меня что-то скрываешь, мне все равно следует тебе верить.
Пару секунд в глазах Горца бушевала целая буря эмоций, но в следующее мгновение он молча поцеловал ее в лоб и вышел из хижины.
Кира хотела пойти за ним, но передумала. Она поняла, что Кэллоуэй уже не так крепко держится за свои секреты и ей просто нужно быть немного терпеливее.
Она удобнее улеглась и отодвинулась к стене. Чтобы ему было где лечь. Когда бы он ни пришел.
Грэм отлично понимал, какие чувства испытывает к своей непрошеной гостье и то, что близкие отношения между ними невозможны. Только поэтому он не забрался к ней в постель.
Он занимался мелкими делами по дому, но все же отвлекся, чтобы проверить, как там Кира. Она оставила ему достаточно места, вздумай он тоже прилечь. Это было приглашение. У Грэма вдруг заныло в груди. «Ты обязан все ей объяснить», — сказал он себе.
Он должен рассказать, кто он такой и что здесь делает. Вот только трудно, очень трудно признаться кому-то, что тебя обвиняют в убийстве.
Грэм посмотрел на Киру и вдруг замер. Может, и не нужно ничего рассказывать? Может быть, она уже все знает?
Одна из коробок — он давно задвинул ее в угол и успел о ней забыть, теперь на видном месте. И крышка приоткрыта.
Кира проснулась, увидела, что Кэллоуэя рядом с ней нет, и огорчилась. А потом расстроилась еще больше, когда увидела, что он сидит за столом, сгорбившись над чашкой с кофе.
— Кэллоуэй?
Он обернулся. Его лицо было усталым.
— Я должен кое, о чем тебя спросить, Кира.
— Карт-бланш? — спросила она намеренно шутливым тоном.
Он кивнул, но вместо вопроса неожиданно произнес имя.
— Холли Хендерсон.
Убитая женщина из Дерби-Рич. Кира почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Почему он решил о ней поговорить?
— Ты знаешь это имя?
— Да, знаю. Как и каждый житель Дерби-Рич и любой человек, проживающий в радиусе ста миль от города. Ты видел мои права, так что тебе известно, откуда я родом.
