Синее вордовское окно долго грузилось, и это на пару секунд продлило мою передышку. И вот наконец текст. Я подобрался. Выпрямил спину, пару раз сжал кисти. Выдохнул и глубоко вдохнул. Ну, поехали? Господи, помоги!
Марина
Я привыкаю к своему новому статусу: я невеста. Конечно, в моем возрасте это звучит смешно. Но это так, я невеста.
Геннадий предложил поужинать и поговорить о нашем бракосочетании. Он выразился именно так – «бракосочетание». И мне почему-то стало смешно. Я глупая, да?
Был июнь, и у меня начались каникулы, я была совершенно свободна. До вечера я валялась на диване, листала старые журналы, читала книги и щелкала пультом от телевизора. Дремала, пила кофе с конфетами – словом, ленилась.
Я считала дни и понимала, что их остается все меньше и меньше. Все меньше и меньше времени до начала моей новой жизни. До несвободы. Скоро, очень скоро я уйду из своей квартиры и стану хозяйкой нового дома. Мне предстоит стать женой.
Все, шуточки кончились. Хотя какие шуточки? Мне было совсем не до смеха.
Я невесело вздохнула и пошла собираться на свидание с моим женихом. Я уложила волосы, накрасила глаза, надела свой любимый костюм – синюю юбку и белую блузку с воротником-матроской. Критично оглядела себя в зеркало – что ж, ничего плохого. Вполне симпатичная женщина средних лет. Жених ждал меня в машине у подъезда. Как истинный кавалер, чмокнув меня в щеку, открыл пассажирскую дверцу.
Я села в машину и боковым зрением глянула на него. Он был хорош – во всех смыслах хорош, мой «нареченный»: строен, вполне симпатичен, седовлас, мужественен, гладко выбрит и серьезен – впрочем, как всегда. У него всегда строгое и даже суровое выражение лица – кажется, что человек никогда не расслабляется. Да так оно и есть – чувства юмора у него не было совершенно! Он никогда не смеялся и даже почти не улыбался. Признаться, такие люди меня всегда пугали.
Мы зашли в ресторан, и я увидела в большом зеркале холла красивую пару. Мы и вправду шикарно смотрелись.
Мы заказали напитки и легкий ужин. Сделав пару глотков вина, я почувствовала, что немного расслабилась. И от смущения и страха сама завела разговор. Тон мой был шутливым и кокетливым, словно я говорила не со своим будущим мужем, а с внезапно встреченным случайным кавалером.
– Ну, и какие предложения? – кокетничала я, словно молодая девица.
Геннадий предложил провести свадьбу в Ницце – скромную свадьбу на четверых.
– А кто еще? Кто остальные? – удивилась я.
«Остальными» оказался его главный партнер по бизнесу, некто Котельников (это имя я слышала), вместе с молодой супругой – два года назад они купили там дом.
«Ого! – подумала я. – Хороший партнер у моего жениха – дом на Лазурном побережье».
– А как же мои? – удивилась я. – Как мама и Ника? А Любочка?
Геннадий нахмурился и припечатал:
– Мы не в том возрасте, чтобы праздновать свадьбу с размахом.
– Ничего себе «размах», – усмехнулась я, – самые близкие и дорогие, дочь и мама, – это размах?
Он равнодушно пожал плечами:
– Ну посидим с ними потом, в Москве, в каком-нибудь ресторане. Кстати, хочешь, здесь! Здесь, по-моему, хорошая кухня.
Я сжалась в комок: «где-нибудь здесь», «хорошая кухня». Мамы и дочки, самых дорогих мне людей, на моей свадьбе не будет, а будет Котельников с новой супругой. Наверняка ее зовут Кристина или Снежана. Мне кажется, что всех их, новых и молодых жен богачей, зовут именно так. Я живо представила эту супругу – силиконовая грудь, нарощенные волосы и ногти, накачанные губы и ноги длиною в мой рост.
И мне стало тошно.
– Нет, – ответила я, – так не будет.
И мне очень захотелось домой.
Сославшись на головную боль, я встала из-за стола и пошла к выходу, а растерянный Геннадий позвал официанта, чтобы расплатиться. На улице было прохладно и пахло каким-то душистым растением.
У меня и вправду разболелась голова – как накаркала.
Я видела, что Геннадий недоволен мною, и мы всю дорогу молчали. Я поймала себя на мысли, что всегда чувствую перед ним себя школьницей. И почему-то всегда виноватой. Я сухо попрощалась и вышла из машины. Он не взял меня за руку, не обнял и не чмокнул в щеку. Он смотрел перед собой, еще больше нахмурив брови.
Зайдя в подъезд, я прислонилась к прохладной стене. Господи! Какой же несчастной я себя чувствовала! И еще – я окончательно поняла, что все будет именно так, как хочет он. Все будет так, как он скажет. Если вообще будет.
Я зашла в свою квартиру и немного успокоилась. Дом, мой родной дом! Как я тебя люблю! Как мне спокойно в родных, любимых, таких знакомых стенах! Только скоро у меня не будет моего дома. Скоро здесь будет жить чужой человек. А я тоже буду жить в чужом доме. Вот так получилось.
А может быть, я все слишком драматизирую? Может быть, надо попроще? Только я не умею. Вот в чем беда.
Я налила себе чаю, уселась в любимое кресло и включила компьютер. В почте болталось пару писем.
И одно из них было от Ковалева.
Я почувствовала, что мне стало трудно дышать. Да такого не может быть. Он снова ответил? Я боялась открывать письмо, у меня тряслись руки, как у девочки-пятиклассницы, получившей первую любовную записку от мальчика.
Письмо я перечитала раз десять. Меня, кажется, зазнобило. Я встала из кресла и зашагала по комнате. Детская привычка – тоску и тревогу мерить шагами. И я взялась за ответ.
Дорогой Максим Александрович!
Спасибо большое за ваши откровения. Вы и представить себе не можете, как я горда от того, что вы поделились со мной, с незнакомым вам человеком, абсолютно случайным, обычной поклонницей! Для меня это очень ценно, честное слово! Простите великодушно, что так долго «шаркаю ножкой» – наверное, вам сложно это понять – где вы и где я? Я не принижаю себя, ни в коем случае. Просто мы с вами с разных планет! Вы – на яркой, талантливой, светлой, блестящей. А я – на серой, обычной – асфальтовой, что ли?
Простите, что вторгаюсь в высокие сферы – наверное, это большая наглость с моей стороны. Конечно же, я ничего не понимаю в этом таинственном и сложнейшем процессе, коим является творчество.
Даже вам, по вашему же признанию, не совсем ясен этот странный, необъяснимый механизм. Но я чувствую, простите! – чувствую, как это может быть сложно. Не просто сложно – невозможно, нечеловечески сложно!
Только большому таланту по силам такое. Не просто прочувствовать, пережить, перестрадать, опуститься и возродиться, но и переложить свои чувства, мысли, переживания на бумагу. Донести до нас, ваших читателей. Да и как донести – так, что захватывает дух, сжимается от боли и восторга сердце, перехватывает дыхание и ты понимаешь, что снова живешь! Тебя вытаскивают за волосы из такой мути, черноты, страха, кошмара, неверия.
