Наконец они поднялись на второй этаж. Сергей знал, что мама сейчас у Ольги, а Лиза в библиотеке. Пара часов у них есть, а больше и не надо. Вита с любопытством оглядывалась по сторонам:
– Ой, как у вас интересно! А вы что, один тут живете?
– Нет, с мамой. Еще Лиза.
– Кто это – Лиза? – сразу насторожилась Вита.
– Это дальняя родственница. Сейчас их никого дома нет. Но вы не бойтесь: у нас с вами будут только разговоры, и все.
– А я и не боюсь! – Вита вдруг резко повернулась к нему, приподнялась на цыпочки, обняла за шею и поцеловала. Он ответил, а потом тихонько отстранил:
– Все, больше никаких поцелуев!
– Почему?!
– Потому что это заведет нас слишком далеко. Мы же хотели поговорить, забыла?
– Давайте! Давайте поговорим!
Сергей сел рядом с Витой на диван, помолчал, потом с болью в сердце произнес:
– У тебя был брат.
– Да, Григорий, Гриша… Он умер совсем маленьким от пневмонии. Давно. А что? При чем тут мой брат?
Ну вот, сейчас все и решится!
Сергей глубоко вздохнул и выпалил, словно в ледяную воду ухнул:
– Гриша мой сын.
Вита вытаращила на него глаза и фыркнула:
– Ну да! Еще скажите, что и я ваша дочь!
– Нет, ты дочь Николая. А Гриша был от меня.
Сергей увидел, что Виктория поверила, она побледнела и невидящим взглядом уставилась в пространство. Потом медленно произнесла:
– Так это был ты! Теперь понятно, почему ты казался мне таким знакомым… Вот оно что… И папа… Ну да! Но как же?..
Сергей взял Виту за руки, с тревогой глядя ей в лицо. Вита бормотала, как в бреду, потом замолчала и закрыла глаза.
– Вита?
Она не ответила. Молчание длилось довольно долго. Наконец Вита взглянула Сергею прямо в глаза и сказала:
– Ну и что? Это было давно. Меня это не остановит.
– Ты представляешь, что будет с Верочкой?
– Ты любил ее?
– Нет. Никогда не любил. Она меня любила. Всегда.
– Ты ее пожалел, да?
– Наверное. Это трудно объяснить. Была война, и я… Я заехал ненадолго. Мои все в эвакуации, больше в Москве никого знакомых. Да и Верочка вообще-то своя. Почти сестра. Мы выросли вместе. Так хотелось передохнуть, вспомнить мирную жизнь, понимаешь? А Верочка думала, что Николай погиб… Ну и… В общем, я не горжусь тем, что сделал. Да еще и ребенок наш умер… Такое горе! Бедная Верочка.
– Да, горе.
Немного помолчав, Вита упрямо покачала головой, за время этого мучительного разговора она словно лет на десять повзрослела:
– Нет! Нет, я не отступлюсь. Мы любим друг друга, только это важно. Оставим прошлое – прошлому.
– И ты не осуждаешь меня? Я же поступил как подлец. Предал доверие друга!
– Но ведь ты думал, что он погиб, разве нет?
– Нет. Это Вера так думала. А я… Ты знаешь, я, наверное, вообще ни о чем не думал. – Он горько усмехнулся. – Плыл по течению.
– Нет, я не считаю, что ты виноват. Ты просто взял что плохо лежало, и все. Это она виновата.
– Вита, я совсем не хотел, чтобы ты настраивалась против собственной матери. Она верила, что Николай погиб, она любила меня.
– Тогда зачем она вышла замуж за папу, если любила тебя?
– Но я-то ее не любил! И никогда бы не женился.
– Все равно. Раз вышла замуж, должна была хранить верность. Как у Симонова: «Просто ты умела ждать, как никто другой!» А она совсем папу не ждала!
– Вита, это стихи. А в жизни все гораздо сложней.
Сергей был просто поражен тем, как легко Вита оправдала его. Ну да, она же сразу сказала: «Я на твоей стороне, что бы ты ни сделал…» И еще ему было мучительно стыдно, потому что Вита приводила в его оправдание точно те же аргументы, которыми он сам пытался заглушить свою совесть. Сергей вздохнул, погладил Виту по голове, а потом поцеловал. Это было безопасно: он ясно «видел», что по лестнице уже поднимается мама, вернувшаяся от Ольги. Но немного времени у них было, и Сергей насладился этими минутами сполна. Вита снова мгновенно растаяла. Целуя, он думал: «Я тоже не отступлюсь! И будь что будет».
– Ну вот, а теперь мы пойдем пить чай, – сказал Сергей, оторвавшись от ее губ. Вита моргала, ничего не понимая:
– Чай? Почему чай?
Сергей улыбнулся:
– Потому что пришла моя мама. И мы будем пить чай. С пастилой и сушками. Ты любишь пастилу?
Сергей вывел Виту в коридор и представил слегка удивленной Екатерине Леонтьевне:
– Мама, это Вита.
– Вита?
– Виктория. Дочь Николая и Веры Смирновых. Так получилось, что мы с ней любим друг друга. И скоро поженимся.
– А Вера знает? – только и сказала Екатерина Леонтьевна.
– Пока нет.
«Господи, и что теперь будет? – вздыхала про себя Екатерина Леонтьевна, разливая чай. – Да-а, выросла девочка. Но как же она на Веру-то похожа!»
– Ты меня, наверное, совсем не помнишь? – спросила она у Виты. – Мы бывали у вас дома. Я и Ольга, сестра Сережина. Давно, тебе лет шесть было.
Вита отрицательно помотала головой, но что-то смутное зашевелилось в памяти: теплая рука гладит ее по голове, а потом дает красного леденцового петушка на палочке… Гриша в объятиях необыкновенно красивой тетеньки, и маленькая Витоша ревнует…
А потом память услужливо подсунула ей еще более раннюю картинку – высокий дяденька в военной форме наклоняется к ней и целует в лобик: «Какая красивая девочка, – голос его удаляется, – надо же, как на тебя похожа!» Мама смеется… И Витоша бежит следом, приоткрывает дверь: военный и мама сидят на диване и улыбаются, оба неимоверно прекрасные, словно окутанные золотистой дымкой. Но тут Аночка подхватывает Витошу и утаскивает в свою комнату…
«Он же мне снился потом! – думала Вита, рассеянно помешивая несладкий чай. – Часто снился! А потом вернулся папа… И я все забыла… Но долго снился!»
– О, вот и Лиза! Присоединяйся к нам. Познакомься, это Виктория. – Вздрогнув от громкого голоса Екатерины Леонтьевны, Вита подняла голову: в дверях стояла худенькая темноволосая девушка, которая кивнула ей и присела к столу. Вита заметила быстрый взгляд, брошенный Лизой в сторону Сергея: «А-а, вот оно что!» И тут же Сергей взял руку Виты и мягко сжал, словно напоминая: «Я с тобой!» А сам вдруг впервые задумался, как же они уживутся все вместе, когда Вита переберется на Сивцев Вражек. Насчет матери он не беспокоился: так же, как и сестра, она принимала все, что бы ни учудил ее мальчик. «Сережа всегда прав» – таков был девиз семьи. Но Лиза… Она как-то особенно раздражала Сергея в последнее время, а накануне они вообще поругались, ужинали вместе, и Лиза вдруг спросила:
