Коля в отличие от друга женщин робел. Особенно тушевался он перед Сережиной сестрой, чрезвычайно поразившей Колю и своим невероятным сходством с братом, и столь же невероятной женственностью. Ольга дразнила Николу, то приближая, то отдаляя, но не принимала всерьез. А в один прекрасный день произошло нечто, уже совершенно оттолкнувшее Николу от Ольги. Праздновали день рождения Екатерины Леонтьевны. Николай пришел на Сивцев Вражек раньше времени: Сережи еще не было, Екатерина Леонтьевна с Верочкой возились на кухне. Никола посидел в уголке, отогреваясь, курточка у него была хлипкая, ботинки еще хуже, а мороз завернул нешуточный для начала декабря. Оттаяв, он решил заглянуть к Ольге: подошел к ее двери, прислушался, потом приоткрыл дверь и изумился. Ольга лежала ничком на диване и плакала, уткнувшись в подушку. Зрелище рыдающей Ольги, обычно уравновешенной и насмешливо-спокойной, удивило Николая настолько, что он шагнул в комнату и застыл, глядя на ее вздрагивающие плечи.
– Что смотришь? – вдруг спросила, не оборачиваясь, Ольга, и Никола попятился. Она села и зло посмотрела на него, шмыгая носом и смаргивая слезы. – Платок у тебя есть?
Он поспешно подал Ольге носовой платок, к счастью, совершенно чистый, хотя и помятый. Ольга расправила клетчатую тряпицу, вытерла глаза и нос, потом снова взглянула на Николая:
– Ну что стоишь? Утешить хочешь?
Никола растерянно топтался на месте, не решаясь уйти, тогда Ольга встала и, усмехнувшись, сбросила с себя халат. Никола в панике зажмурился, успев увидеть и высокую грудь, и белый живот, и… Теплые мягкие руки обняли его за шею, и горячий шепот обжег ухо:
– Что ж ты глаза-то закрыл? Или не понравилась?
Николай хотел было оттолкнуть Ольгу, но как-то неловко двинул рукой, мгновенно ощутив под ладонью мягкую и упругую округлость груди с торчащим соском. Ольга хмыкнула и вдруг поцеловала его, прильнув всем телом, он словно провалился в жаркую бездну, в непроглядной темноте которой вспыхивали ослепительные всполохи. Ольгина рука тем временем распустила ремень на его брюках и проникла дальше. Николай вздрогнул и рванулся от нее, совершенно потрясенный. Он дрожал, застегивая брюки, пальцы никак не могли справиться с непослушными пуговицами и пряжкой ремня, а Ольга, посмеиваясь, рассматривала его, потом протянула:
– Во-он оно что! Да ты ж еще ма-альчик! Хочешь, научу?
Весь красный Николай выскочил из комнаты, забежал в ванную, закрыл дверь на крючок и привалился к стене. Отдышавшись, он умылся и рискнул посмотреть на себя в зеркало: перекошенная физиономия с испуганными глазами. Вот черт! Надо бежать отсюда! Чувство стыда было таким сильным, что он чуть не плакал. Но убежать не удалось: в коридоре Николай столкнулся с только что пришедшим Сергеем, тут же появилась из кухни Екатерина Леонтьевна, еще кто-то выглянул, прошелестела мимо Верочка со стопкой тарелок.
– Пошли-пошли! – сказал Сергей и потянул Николая за рукав. – Сейчас садимся.
Николай покорно двинулся к столу, но Сергей вдруг развернул его и заглянул в глаза:
– Эй, ты что? А-а… Послушай, не обращай внимания. Она просто развлекается. Забудь! – быстро проговорил он и потрепал друга по плечу. – Брось, не переживай. Ну что делать – она такая.
«Как он узнал?!» – в смятении думал Николай. Он с трепетом ждал появления Ольги, она наконец вошла: спокойная, отрешенная, бледная и прекрасная. На Николая даже не взглянула, и он было успокоился, но потом нечаянно заметил, как брат и сестра переглянулись, усмехнувшись, и Сергей погрозил сестре пальцем. Николая снова обдало волной мучительного стыда, но тут кто-то навалился на него сзади – это была Верочка, которая протискивалась за спинами сидящих в самый конец стола, держа над головой маленькую табуреточку. Протиснулась и уселась, улыбнувшись Николаю:
– Здрасте!
Он рассеянно кивнул, потом опомнился:
– Здравствуйте, Верочка. Да вам же неудобно на таком насесте. Давайте поменяемся.
– Ничего-ничего, я привыкла!
Но Николай настоял, и они пересели. В этот день он словно впервые заметил Верочку, хотя видел и раньше. Она была тихая, кроткая и… очень красивая, как с удивлением осознал Николай. Не такая яркая, как Ольга, – скромный полевой цветок, прелестный и свежий: нежная кожа с розовеющим румянцем, широко распахнутые серые глаза с длинными тонкими ресницами, изящные брови, нежный рот, пепельные косы, завязанные бараночками… Сейчас, правда, никаких кос не было – волосы до плеч, которые поддерживала бархатная синяя ленточка с бантиком на боку.
– Вы подстриглись! – воскликнул Николай.
– Ой, вы заметили?! Так легко стало! А то замучилась с этими косами!
– А мне нравилось… Но вам и так идет.
– Правда?! А я давно решила: как школу окончу, сразу подстригусь. Но не решилась совсем коротко. Буду постепенно.
– О, вы уже не школьница? Поздравляю! Чем занимаетесь?
– Учусь! На курсах стенографии и машинописи!
– Что ж не в институте?
– Я неспособная совсем, – вздохнула Верочка. – Да и жить на что-то надо. А тут верный кусок хлеба. Я на портниху сначала хотела, но не получилось. Руки-крюки у меня!
– А по-моему, очень даже красивые руки…
Верочка радостно вспыхнула:
– Ой, правда?
Она была такая непосредственная и простодушная, что Николай невольно почувствовал себя умудренным жизнью старцем. Почему он раньше не обращал на нее никакого внимания? Николай покосился на Верочку, она подняла руки вверх, поправляя сползающую с волос бархотку, и на мгновение ткань платья четко обрисовала ее юную грудь. Николай поспешно отвернулся, вспомнив недавнее падение в бездну, и снова покраснел. Неожиданное объятие Ольги словно разбудило в нем дремавшее до сего времени мужское начало. Конечно, на девушек он заглядывался уже давно, и организм довольно часто требовал своего, но юному Николе пока еще ни разу не удавалось совместить у себя в голове образ какой-нибудь реальной красавицы с ночными грезами – то весьма возвышенными, даже, можно сказать, рыцарскими, то очень даже приземленными и мучительно-сладостными. И вот теперь Верочка каким-то волшебным образом соединила в себе и Прекрасную даму его полуночных мечтаний, и предмет страстного вожделения: ее кроткий взгляд, тонкая шея с завитками пепельных волос, нежный румянец, невинный взгляд и высокая грудь пробуждали в Николае такую страсть, что он сам себе удивлялся. А еще больше подогревало его то, что Верочка явно и недвусмысленно была влюблена в Сережу! Отбить девушку у друга, известного своими победами на женском фронте, представлялось ему почти подвигом. Но Никола не замечал, что друг вовсе Верочкой не увлечен, и даже наоборот – весьма тяготится ее пристальным вниманием. Никола принялся ухаживать за Верочкой, приглашая то в кино, то просто погулять. Она охотно выходила с ним, брала под руку и даже порой сама целовала в щеку, но столь невинно, что Николай огорчался. Никогда не смотрела на него Верочка с таким жадным нетерпением, как на обожаемого Сережу, никогда не дрожал ее голос, произнося имя Николы, и никакого трепета не вызывали его случайные – и не случайные! – прикосновения.
