В этот момент дверь большой комнаты отворилась, и мистер Киссин заковылял по комнате ускоренными маленькими шагами. Он прямо подбежал к конторке Имса, швырнул на нее огромную книгу, прежде чем Джонни успел задвинуть ящик, содержавший в себе драгоценное письмо.
– Что у вас в ящике, мистер Имс?
– Частное письмо, мистер Киссин.
– Гм! частное письмо! – сказал мистер Киссин, чувствуя сильное убеждение, что в ящике был спрятан какой-нибудь роман, но не смел выразить своего убеждения. – Я целую половину утра, мистер Имс, смотрел вот на этот адрес в адмиралтейство, а вы поставили его под буквой S!
Товарищи Имса, прислушиваясь к тону мистера Киссина, готовы были подумать, что за открытую в книге ошибку погибнет все управление сбора податей.
– Это значит Соммерсет-гауз, где помещается адмиралтейство, – отвечал Джонни.
– Что вы мне говорите, Соммерсет-гауз! Половина учреждений в Лондоне…
– Обратитесь лучше к мистеру Лову, – сказал Джонни. – Все это сделано по его указанию.
Мистер Киссин посмотрел на мистера Лова, мистер Лов пристально смотрел на свою конторку.
– Мистер Лов знает все, что относится к заголовкам, – продолжал Джонни Имс. – В управлении он главный регистратор.
– Нет, мистер Имс, вовсе не я, – сказал мистер Лов, который любил Джонни Имса и от всей души ненавидел мистера Киссина. – Впрочем, я уверен, что в этой комнате все сокращенные адреса надписываются вообще очень хорошо, вольно же другим не понимать этого по начальным буквам.
– Мистер Имс, – начал мистер Киссин, не отнимая пальца от горького упрека неправильно употребленной буквы S и начиная орацию, которая должна была послужить назиданием для всех присутствовавших и уничтожить мистера Лова, – мистер Имс, если вы не знаете, что адмиралтейство начинается с буквы А, а не с буквы S, вам бы следовало поучиться этому до поступления в наше управление. Соммерсет-гауз не есть особое учреждение, – сказав это, он окинул взглядом всю комнату и повторил последние слова, показывая вид, что было бы весьма полезно заучить их наизусть, – не есть учреждение: государственное казначейство есть учреждение, министерство внутренних дел – учреждение, ост-индский комитет – учреждение…
– Нет, мистер Киссин, не учреждение, – сказал молодой клерк в отдаленном конце комнаты.
– Вы знаете очень хорошо, о чем идет речь. Ост-индский комитет есть учреждение.
– Там нет совета, сэр.
– Все равно, дело в том, каким образом джентльмен, который пробыл на службе три месяца, – не говорю уже три года, – может принимать Соммерсет-гауз за правительственное учреждение? Это превышает мои понятия. Если вас неправильно учили…
– Об этом мы узнаем после, – сказал Имс. – Мистер Лов напишет особую записку.
– Ничего я не стану писать, – сказал мистер Лов.
– Если вам не умели передать правила… – снова начал мистер Киссин, бросая украдкою взгляд на мистера Лова, но в это время дверь отворилась и вошел курьер с приказанием, чтобы Джонни предстал пред лицо действительно великого человека. – Мистер Имс, вас требует сэр Рэфль. – При этих словах Джонни моментально вскочил с места, оставив мистера Киссина с громадной книгой стеречь его конторку. Чем окончилась битва и как бушевала она в большой комнате, нам нельзя было дослушать, мы по необходимости должны были последовать за нашим героем в кабинет сэра Рэфля Бофля.
– А, Имс! Да, – сказал сэр Рэфль Бофль, отводя от конторки свой взгляд при входе молодого человека, – пожалуйста, подождите полминуты. – И великий человек снова углубился в бумаги, как будто боясь, что малейшая медленность во всем, что он делал, могла иметь гибельные последствия для нации в обширном значении этого слова. – Ах да, Имс! Хорошо! – снова сказал он, оттолкнув от себя подписанные бумаги. – Говорят, вы прекрасно знаете свое дело.
– Немного знаю, – сказал Имс.
– Гм? Да, немного знаете. Если вы поступите ко мне, вам придется знать его не немного, а все. Вы должны знать его как свои пять пальцев. Слышали вы, что Фиц-Говард оставляет меня?
– Слышал, сэр.
– Превосходный молодой человек, хотя не совсем… Впрочем, не стоит об этом говорить. Труд показался ему не по силам, и он переводится на прежнее место. Правда ли, что лорд Дегест вам друг?
– Да, действительно, он мне друг. Он всегда был добр ко мне.
– Гм! Хорошо. Я знаю графа много лет, очень много лет: одно время я был с ним в большой дружбе. Может статься, вам случалось слышать от него мое имя?
– Слышал, сэр Рэфль.
– Да, одно время мы были с ним в дружбе, но, знаете, эти вещи непрочны. Он сделался деревенской крысой, а я – городской. Ха-ха-ха! Можете сказать ему это. Он не рассердится?
– О, нет, никогда, – сказал Имс.
– Смотрите же, скажите, когда увидитесь с ним. Граф такой человек, к которому я всегда имел большое уважение, могу сказать, почтение. Итак, Имс, что вы скажете насчет принятия места Фиц-Говарда? Работы много. Я должен сказать вам это по совести. Работы, без всякого сомнения, будет очень много. В делах нашего управления я принимаю гораздо больше участия, чем мои предместники, я не хочу сказать, что меня перевели сюда, потому что здесь нужен человек именно с таким участием. – Голос сэра Рэфля становился все громче и громче, и Имс начинал уже думать, что Фиц-Говард поступил благоразумно. – Я намерен исполнять мой долг и буду требовать того же исполнения от моего частного секретаря. Но, мистер Имс, я никогда не забываю человека. Хорош ли он или худ, но я никогда его не забуду. Полагаю, вы не любите запаздывать?
– То есть поздно приходить в должность? О нет, ни под каким видом.
– Совсем не то, – оставаться здесь до поздней поры. Часов до шести, до семи, если понадобится, прикладывать свое плечо к колесу, когда телега завязнет в грязи. Вот это-то я и делал всю свою жизнь. Они знали очень хорошо, что я за человек. Они всегда назначали мне тяжелые дороги. Если бы в гражданской службе платили по часам, то мне кажется, я получал бы в ней больше всякого другого человека. Если вы займете вакантное кресло в соседней комнате, вы увидите, что это не шуточное дело. Я должен объявить вам это по совести.
– Я могу трудиться, как и всякий другой, – отвечал Имс.
– Прекрасно, прекрасно. Не оставляйте этого правила, и я не оставлю вас. Для меня будет большое удовольствие иметь своим сотрудником друга моего старого друга Дегеста. Вы скажите ему это. Теперь вы можете сейчас надеть на себя сбрую. Не забудьте, я человек аккуратный, весьма аккуратный, и потому вы тоже должны быть аккуратны.
Сэр Рэфль после этих слов сделал вид, как будто ему желательно было, чтобы его оставили.
– Сэр Рэфль, – сказал Джонни, – я хочу просить у вас одной милости.
– Какой же именно?
– О Пасхе мне необходимо отлучиться недели на две или на три. Мне нужно уехать отсюда дней через десять.
