В тот вечер не было сказано ничего, что имело бы связь с нашей историей. Не было сказано ничего, относившегося до чего-нибудь. Главная цель графа Дегеста состояла в том, чтобы сблизить сквайра с молодым Имсом, но на таких скучных собраниях люди никогда не сходятся. Хотя они близехонько друг от друга попивают портвейн, но в уме и чувствах разделены, как полюсы. Когда за мистрис Имс приехала наемная гествикская коляска, а за мистером и мистрис Бойс – их собственный фаэтон, все почувствовали большое облегчение, но скука уже так сильно овладела оставшимися, что реакция в тот вечер была невозможна. Сквайр зевал, граф тоже зевал, и этим заключился вечер.
Глава LIV
ВТОРОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ГЕСТВИКСКОГО МОСТИКА
Белл объявила, что ее сестра будет весьма рада увидеть Джонни Имса в Оллингтоне, и Джонни ответил, что не замедлит туда съездить. После этих обоюдных заявлений Джонни на следующее утро после званого обеда, за завтраком, свободно мог говорить о своем визите в оллингтонский Малый дом.
– А мы, Дель, покатаемся немного и посмотрим, что делается на моей земле, – сказал граф и приказал оседлать лошадей, но сквайр предпочел прогулку пешком, и таким образом после завтрака они удалились.
Джонни до отъезда имел намерение поговорить с Белл и поэтому желал, чтобы она хотя на полчаса присоединилась к нему, но или леди Джулия была слишком строга в исполнении обязанностей хозяйки дома, или же, что всего вероятнее, Белл избегала встречи. Случая для этого свидания не представлялось, хотя Джонни целое утро просидел в гостиной.
– Вы лучше подождите завтрака, – сказала ему леди Джулия около двенадцати часов, но Джонни отказался и в течение следующих полутора часов переходил из комнаты в комнату. В течение этого времени он много думал о том, ехать ли ему в Оллингтон верхом или идти пешком. Если Лили подаст ему какую-нибудь надежду, он поехал бы назад торжествующим, как фельдмаршал. Лошадь тогда доставила бы ему удовольствие. Но если она не подаст ему ни малейшей надежды, если в то утро ему суждено получить совершенный отказ, тогда лошадь, при его печали, была бы для него чудовищем. При таких обстоятельствах ему оставалось отправиться туда через поля, останавливаться, где ему вздумается отдохнуть, бежать бегом, если бы это понадобилось. «Притом же она не то, что другие девушки, – думал он про себя. – Она не обратит внимания на сапоги, если они и будут немного замараны». Поэтому он решился идти пешком.
– Действуй смелее, – говорил ему граф. – Клянусь Георгом, чего тебе бояться тут? Тому больше и дается, кто больше просит. С застенчивостью ничего не выиграешь.
Каким образом граф знал столь многое, не имея никаких доказательств в успехах своих по этой части, я решительно не умею сказать. Имс принимал это за дельный совет и согласно ему решился действовать.
«Тут никакая решимость не поможет, – говорил он про себя, переходя одно из соседних полей. – Когда наступит решительная минута, я знаю, что буду дрожать перед ней, и знаю также, что она заметит это, не думаю, однако, что такое обстоятельство произведет в ней перемену».
В последний раз он видел ее на поляне позади Малого дома, в то самое время, когда страсть ее к Кросби была в самом разгаре. Имс пришел туда под влиянием безрассудного желания признаться ей в своей безнадежной любви, и она ответила ему, что любит мистера Кросби больше всего в целом мире. Действительно, в то время она так и любила его, но, несмотря на то, ответ ее показался ему жестоким. Зато и сам он был жесток. Он сказал ей, что ненавидит Кросби, назвал его «этим человеком» и дал слово, что никакие причины не принудят его войти «в дом этого человека». После того он ушел в мрачном настроении духа, пожелав Кросби всякого зла. Не замечательно ли в самом деле, что все невзгоды, о которых он подумал в ту минуту, обрушились на Кросби! Кросби потерял любовь! Он показал себя таким негодяем, что неприятно было произносить его имя! Его позорным образом поколотили! Но какая в том польза, если его образ все еще был дорог для сердца Лили?
– Я сказал ей тогда, что люблю ее, – говорил Джонни самому себе. – Хотя тогда я не имел права говорить ей этого. Во всяком случае, я имею право сказать ей то же самое теперь.
Подходя к Оллингтону, он не захотел идти через деревню к лицевому фасаду Малого дома, по улице, пересекавшей главную дорогу, но повернул в ворота церковной ограды, вышел на террасу сквайра и по окраине Большого дома пробрался в сад. Здесь он встретился с Хопкинсом.
– Как! Неужели это мистер Имс? – спросил садовник. – Мистер Джон, могу ли я осмелиться? – И Хопкинс протянул весьма грязную руку, которую Имс, разумеется, взял, вовсе не зная причины этой новой приязни.
– Я иду в Малый дом и выбрал себе эту дорогу.
– Так, так, эту ли дорогу, ту ли дорогу выберете вы, мистер Джон, всегда милости просим. Завидую вам, завидую вам больше, чем кому-либо завидовал. Если бы я мог схватить его за шиворот, я поступил бы с ним, как с гадиной, право, так! Он был настоящая гадина! Это говорил я всегда. Я всегда ненавидел его, мне он сделался противен с первого раза. Он смотрел на людей, как будто они не христиане, – не правда ли, мистер Джон?
– Я сам не очень любил его, Хопкинс.
– Уж вы-то, разумеется, не любили. Да и кто его любил? Только она, бедненькая барышня! Но теперь ей будет лучше, мистер Джон, гораздо лучше! Он был противный жених, не то что вы. Скажите-ка мне, мистер Джон, вы таки его порядочно… того… когда встретились с ним? Я слышал, что порядочно… два фонаря подставили, все рыло в крови!
И Хопкинс, несмотря на немолодые уже годы, выпрямился и принял боевую позу.
Имс перешел через маленький мостик, который, по-видимому, быстро клонился к разрушению, теперь, когда почти совсем кончались дни его употребления, к нему уже не прикасалась услужливая рука плотника, за мостиком Джонни остановился у того места, где в последний раз простился с Лили. Он оглянулся кругом, как будто надеясь увидеть ее тут, но в саду не видно было ни одной души, не слышно было ни одного звука. С каждым шагом, приближавшим его к той, которую искал, он становился более и более уверенным в безнадежности своих поисков. Никогда она не любила его, зачем же он осмеливается надеяться, что она полюбит его теперь? Он воротился бы назад, если бы не дал другим обещания, которое должен был исполнить. Он дал слово сделать это и должен был сдержать свое слово. Но все же он не смел надеяться на успех. В этом настроении духа Джонни тихо переходил поляну Малого дома.
– Ах боже мой! Сюда идет Джон Имс, – сказала мистрис Дель, увидев его из окна гостиной.
– Мама, пожалуйста, не уходите.
– Не знаю, может статься, будет лучше, если я уйду.
– Нет, мама, нет. К чему это поведет? Ровно ни к чему. Я люблю его как друга. Но все же это ничего не значит. Пусть он войдет сюда, мы будем ласковы, но вы, пожалуйста, не уходите, не оставляйте нас. Я знала, что он придет, и буду очень рада его видеть.
Мистрис Дель вышла в другую комнату, чтобы впустить гостя в стекольчатую дверь.
